Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

Я купил утешительный набор «Райд-Х» у девушки-подростка, страдавшей ожирением, которая, кажется, не обратила явного внимания на мое приобретение. Видно, газеты не преувеличивают невежество выпускников средней школы. Она сняла штрихкод лазером-фазером, и я на мгновение вспомнил научного руководителя Тинкла, воображая, как сканер передает в ФБР, что у Алана Блэра лобковые вши.

Девушка вручила мне набор против вшей в огромном пластиковом пакете, я мысленно вернулся к славному старику Ежи Косинскому с пакетом на голове, но решил сохранять силу духа, просто бороться с крабами, не позволяя им окончательно лишить меня жизни, хотя видеть вокруг пластиковые мешки – все равно что держать рядом веревку с искусно завязанным скользящим узлом наготове.

Я вернулся в прачечную самообслуживания и, когда все было кончено, позволил Дживсу переложить вещи в сушку, которую мы собирались задействовать.

Оба мы рассудили, что после горячей воды в стиральных машинах Дживс может спокойно дотрагиваться до одежды, постельного белья, полотенец, тогда как мне, напротив, этого не хотелось, чтоб снова не заразить.

Я пошел купить газету, мы сидели, читали, я чувствовал страшный зуд, физический и психологический. Очень неприятно думать, что в инкубаторе у меня на лобке зреют десятки и десятки крабьих яиц. При осмотре заметил единственного краба – вероятно, мать, – а когда все ее дети родятся на свет, они получат надо мною огромное численное преимущество. Интересно, растут ли они, пока мы сидим в прачечной.

Наконец вещи высохли; я не хотел их укладывать в чемоданы, возможно зараженные. Потом мы их сбрызнем из аэрозоля. В борьбе с крабами все надо учитывать. Поэтому я выскочил и купил в супермаркете кучу черных самоубийственных пластиковых мешков для мусора, куда Дживс все сложил.

Мы прокрались назад в особняк с несколькими пластиковыми мешками, содержавшими одежду и белье, которых хватило бы на первое время. Как только я оказался в своей комнате, сразу разделся, мы сунули бывшую на мне одежду в другой пластиковый мешок и плотно запечатали, запланировав позже упрятать в багажник машины, где находилась на карантине другая одежда.

С крабовым набором в руках я голышом – не желая опять заражать полотенце – рванул в ванную, заперся там и приступил к работе. Мне крупно повезло, что почти никто не пользовался моим коридором и что ванная оставалась в моем единоличном распоряжении. Первым делом прочел пространные инструкции, до ужаса угнетавшие, – нечто вроде заочного курса о лобковых вшах, из которого я узнал об их гадком маленьком жизненном цикле от яйца до гниды и полноценного взрослого паразита.

Получив по почте заочный диплом, намазался едкой мазью, которая при контакте с водой должна превратиться в шампунь, но до споласкивания ее было предписано держать на теле пятнадцать минут. Сполоснувшись, мне следовало прочесать над унитазом волосы на проблемном месте, удалив яйца, гнид, нимф, троллей, пятнистых неясытей, все прочее, что там развелось, а потом снова вымыться.

Итак, пошли очень долгие пятнадцать минут ожидания, пока «Райд-Х» сделает свое дело, – самые долгие пятнадцать минут во всей моей жизни. Я вспомнил лекцию Дживса о времени. В конце той самой четверти часа мной по праву должна была бы заняться служба социального страхования.

Стоя перед зеркалом, я обследовал свои подмышки. В учебных материалах упоминалось, что иногда лобковые вши с удовольствием проводят там отпуск. Сначала ничего не увидел, но, приглядевшись, обнаружил одну угнездившуюся коричневую тварь! Вот мерзость. Я сообразил, что маленький гад проследовал по волосатому притоку, бегущему по животу к груди, и оттуда прыгал по отдельным редким волоскам, как Тарзан, добравшись до подмышки, где нашел пристанище.

Поэтому я намазал подмышки, но после обработки паха уже прошло несколько минут, и я забеспокоился насчет точной выдержки времени, а потом сказал, черт с ним, решив, что не такая уж это точная наука.

Через двадцать минут смыл шампунь, заработал гребешком, глядя на себя в высокое зеркало на створке двери. Возникла блестящая идея сбрить приток в центре торса. Тогда даже какой-нибудь выживший краб не совершит переправы. Поэтому я его сбрил, после чего мной овладела какая-то мания, и следующим делом я понял, что надо скосить каждый волосок на теле, кроме головы, которая, как было сказано в материалах, не привлекает лобковых вшей в какой-то связи с температурой воздуха.

Я целиком намазался кремом для бритья – ни одна область не гарантирована от нашествия крабов, – отчасти охваченный бритвенной лихорадкой потому, что не полностью доверял медикаментам. В указаниях отмечено, что в некоторых случаях процесс следует повторить несколько раз, а подобное замечание особой уверенности не вселяет.

Но если снять каждый волосок – как сделала Ава, – маленьким мужеложцам негде будет укрыться, любая тихая гавань закрыта! Я потратил пять сменных лезвий.

Даже наклонился и выбрил то место, к которому никогда и не думал подносить острый предмет. Однако я это сделал, максимально приблизившись к осуществлению своих тюремных фантазий. И стал безволосым, каким, вероятно, был юный Кеннет, впервые с наслаждением испытавший растление.

Оглядел в зеркале голые ноги, живот, грудь, подмышки. Не считая оставленных Горой синяков, предо мной предстало тело, которого я много лет не видел. Это было как бы воссоединение с прошлым, с молодым собой. Я чувствовал горестную любовь к мальчику, которым был, который еще не знал, сколько ждет его бед, сколько проигрышей и потерь. Это нечто отличное от ностальгических воспоминаний, выбривая тело, казалось, будто я не только мысленно, но и физически возвращаюсь назад во времени.

Потом обдумал усы. Они завершили бы странный бритвенный транс Дориана Грея. Кроме того, нельзя рисковать – вдруг краб в поисках последнего убежища спрячется там. Долой усы. И я в один момент – по сравнению с бритьем ног – ловко смахнул с верхней губы жидкие волосы.

Прощай, Дуглас Фэрбенкс-младший, сказал я с сентиментальной слезливостью. Приятно было тебя видеть. Прощайте и вы, мистер Эррол Флинн. Мой голос звучал как у телеведущих, поминающих умерших звезд на церемонии вручения Оскара.

Потом я долго стоял под горячим душем, утешавшим ободранное бритвой тело. Мокрый, стрелой метнулся в комнату. Вытерся полотенцем без крабов, оделся в одежду без крабов – брюки цвета хаки и темно-синюю рубашку от «Братьев Брукс». Сообщил Дживсу, что снял с тела каждый волосок.

– Мне все больше нравились ваши усы, сэр, но без них вы выглядите моложе. Надеюсь, не будете испытывать неприятных ощущений во всем теле.