Лилия Ким - По живому. Сука-любовь

Иногда у Полины случались моменты протрезвления. Когда Федор был где-нибудь далеко, скажем, в Дахабе с Милой, она вдруг понимала, что он ничего, ну ничегошеньки из себя не представляет. И что все эти его рассуждения о свободе, о том, что он свободный художник, — не более чем жалкое, трусливое бегство от жизни в маргинальность. В тридцать пять лет он сменил столько занятий, что их пересчитать невозможно. Он успел побыть матросом, танцовщиком, модельером, диджеем, продавцом автомобилей, инструктором по дайвингу и серфингу… В тридцать же Федор вдруг вспомнил, что у него есть диплом сварщика, и начал заниматься «художественной ковкой». Неведомым образом попал в кузнечные мастерские, чему-то там обучился и теперь кует на заказ кладбищенские оградки или перила для коттеджных балконов. При этом манеру себя вести Федор почему-то взял от скучающих олигархов. Точнее говоря, как Федор сам себе представлял скучающих олигархов, которых никогда живьем не видел.

Да, Полина думала обо всем этом и, когда понимала, что Федор — жалкий, ничтожный, исполненный пустых амбиций, эгоистичный тип, ей не хотелось жить. Потому что, кроме всепоглощающей страсти к нему, не было других чувств в ее жизни. Она влюбилась в него еще в школе, классе в третьем, пошла за ним в тот же институт, куда поступал он, в ту же группу, ездила вместе с ним в одной компании в турпоходы, пошла работать официанткой в тот же самый клуб… Она всю жизнь рядом с ним! Кроме странного крюка — замужества и похода на работу в фирму, принадлежащую армейскому другу Сергея. Случилось это просто. Однажды Полина отчаялась. Она решила, что ей надо забыть Федора и никогда с ним больше не видеться. Тогда она вышла замуж за первого же, кто предложил, — Сергея, родила двоих детей подряд. А потом Федор вдруг позвонил и сказал, что ему ужасно надо встретиться, поговорить, только Полина способна понять его… Она приехала. И он рассказал ей, как влюбился в модель Мартину Грошек. Ее фото из календаря «Пирелли» он вставил в рамку и повесил на стену. Но Мартина не обращала на Федора никакого внимания. Она вышла замуж за какого-то чешского пивовара и плевать хотела на Федины слезы. Полина слушала, слушала, слушала, кивала, что-то говорила. Чувство у нее в этот момент было такое, будто ей в плечо воткнули нож. Если от ключицы к подмышке провести прямую линию — то как раз посередине. Этот нож Полина остро чувствовала каждый раз, когда Федор говорил с ней о своих «любовях» и «увлечениях».

Эта новая, странная полоса в их отношениях началась чуть больше двух лет назад. Федор звонил Полине пару раз в месяц. Они встречались и болтали о его жизни. Федор жаловался на женщин и общество, а Полина слушала и горячо убеждала его, что ни женщины, ни общество недостойны такого ума и красоты. Федору это, похоже, нравилось. Полине нравилось изобретать все новые и новые нестандартные формулировки, чтобы показать ему, насколько он прекрасен и превосходит все существующее в окружающем мире.

Обычно Федор довольно легко и быстро менял своих девушек. Они проходили сквозь его жизнь живым, веселым, искрящимся потоком, не задерживаясь дольше недели. Все это время Полину переполняла тихая радость от сознания, что она единственная в, какой-то мере постоянная девушка Федора.

Пока не появилась Мила.

Трудно сказать, что в ней было особенного. Пожалуй, кроме того, что она действительно чем-то напоминала Мартину Грошек, — больше ничего. У Милы был довольно вздорный, грубый характер и вредная привычка говорить Федору правду. Впрочем, с самого появления Милы на эту самую привычку Полина возлагала большие тайные надежды. Мила кричала на Федора, что он павлин и раздолбай. Что в нем от мужика одна видимость. Она закатывала ему показательные представления, уезжая из клуба с каким-нибудь «знакомым» на серебристой ML-ке или черном Х5. К тому же Миле было всего девятнадцать лет. Вся жизнь впереди, и бесполезно объяснять, что большой груди и длинных ног для счастья мало.

Федор страдал. Чем сильнее он страдал, тем больше нуждался в Полине. Чем крепче Мила топталась на его самооценке, тем дольше Полина могла залечивать его душевные раны.

А потом они уехали в Дахаб. На месяц.

Полина осталась одна. Вернее, с семьей. К ней пришло нечто вроде краткого прозрения, но она быстро поняла, что этого прозрения совсем не хочет. Как только Федор вернулся тогда из Дахаба, Полина тут же примчалась к нему в мастерскую. Прибежала поздно вечером, будто от этого зависела ее жизнь. Наврала дома что-то про подругу, которую бросил муж… Федор попросил Полину подождать, пока закончит работу.

Она сидела в уголочке, курила и смотрела, как полуголый, загорелый, измазанный сажей, блестящий от пота Федор бьет кузнечным молотом по куску раскаленного чугуна. На нем были только старые драные джинсы, каким-то чудом едва-едва удерживавшиеся на бедрах. На животе татуировка в виде вертикальной полоски иероглифов. Полина как зачарованная глядела на его широкую развернутую грудь, мощные плечи, сильные руки. Федор был очень высоким — метр девяносто. Из-под черной банданы выбивались пряди его светлых, чуть вьющихся волос. Жесткая щетина покрывала щеки. Иногда он поглядывал на Полину и улыбался ей, обнажая крепкие, идеально ровные белые зубы… И она забывала о своих грустных правдивых мыслях. Она смотрела, смотрела и не могла оторваться. И Федор снова становился самым прекрасным и желанным мужчиной на свете. Навсегда…

— Полина-а-а! Ты где? — тихо позвал ее Федор.

Полина очнулась от собственных мыслей.

— Я тут, — тихо отозвалась она. — Ты знаешь, я думаю, насчет Милы даже не стоит убиваться. Она этого просто недостойна.

— Я бы не сказал, — грустно вздохнул Федор. — Она человек-то неплохой. Это я виноват… Ну и что, что дура. У всех свои недостатки. А она не злая была. И грудь большая. Знаешь, я с ней встречаться стал, потому что она на Мартину похожа. Чуть-чуть. Мартина умная была, ко всему прочему. Идеальная женщина. И тело, и ум, и человек такой хороший. Ну да на фига я ей сдался…

Он лениво потянулся за пачкой сигарет.

Полина почувствовала, как нож в ее груди завертелся быстрее.

— Я же не говорю, что она плохая. Просто вы с ней… вы с ней на очень разных уровнях находитесь, — Полина попыталась срочно загладить свою резкость.

— Секс с ней зато был замечательным, — Федор мечтательно улыбнулся. — И фотки она классные делала. Знаешь, из нее бы мог получиться отличный фотограф. У нее талант. Такое чувство композиции…

— Да, да, — тихим эхом отзывалась Полина, механически отправляя в рот ложку за ложкой холодного сорбета и не чувствуя его вкуса.

— Ладно, спасибо, что пришла, — вздохнул Федор.

— Тебе уже пора? — вздрогнула Полина.