Уильям Сатклифф - Дурное влияние

С запахом в доме тоже что-то непонятное. Что-то тошнотно-сладковатое. И еще здесь очень жарко. Ненормально жарко. Слышно даже, как шипят батареи.

Мама Карла вдруг начинает суетиться, словно наше появление в доме — нечто из ряда вон выходящее.

— Может, вы… хотите лимонад? — предлагает она. — Апельсиновый?

Последний раз я пил лимонад лет сто назад, но все равно соглашаюсь. Такой ответ кажется сейчас наиболее безопасным. Олли тоже соглашается.

— Отлично. Лимонад. Два лимонада.

Она исчезает на кухне, и мы наблюдаем, как она поочередно открывает и закрывает дверцы шкафчиков: сначала медленно, затем все быстрее, хлопая ими, проверяя каждый по два, а то и по три раза, скороговоркой бормоча себе под нос: «Лимонадлимонадлимонадлимонад».

То и дело она останавливается и оглядывается на нас, как бы извиняясь.

— Уверена, он где-то был. Я же точно его покупала.

По мере того как она перерывает шкафы, передвигая туда-сюда разные банки, жестянки и бутылки, заглядывая в одни и те же места по нескольку раз, прическа ее становится все всклокоченнее, а лицо — все краснее.

— Может, мы просто соку попьем? — предлагаю я.

Она смотрит на меня так, будто я вломился к ней в дом без всякого предупреждения, но внезапно лицо ее вновь светлеет.

— Да, точно, сок. Сок-сок-сок. Сок у нас есть.

Она открывает холодильник, совершенно пустой. Лоток с маргарином да банка майонеза — вот и все. Она стоит, уставившись внутрь, точно пораженная этой пустотой. Точно ее обокрали.

— Или воды, — говорит Олли. — Просто воды.

— Воды! — восклицает она. — Воды-воды-воды. Вода у нас есть.

Она протягивает нам дешевые граненые стаканы, еще мокрые снаружи и липковатые на ощупь. Ни одному из нас не хочется пить, но она смотрит с такой надеждой, что приходится подчиниться.

— Очень вкусно, — благодарит Олли, стараясь быть вежливым.

Это он о воде. Ничего глупее Олли в жизни не говорил, и если б я не был так ошарашен, то наверняка обделался бы от смеха. Но сейчас я даже не улыбаюсь. Просто стараюсь запомнить получше — на будущее.

— Как вас зовут? — спрашивает она.

— Меня — Бен.

Она делает пару шагов ко мне, протягивает руку и дважды поглаживает мою щеку тыльной стороной пальцев, словно я ее кошка или бойфренд.

— Приятно познакомиться, Бен. А тебя?

— Олли, — отвечает Олли, отступая на шаг назад.

Но она подходит к нему вплотную и похлопывает по макушке:

— Какие чудные волосы. Это у тебя от мамы или от папы?

— Э-э… думаю, от мамы.

— Должно быть, она очень красивая.

Олли пожимает плечами и морщит нос.

— А я свои слишком часто красила. — Она запускает пальцы в прическу, будто выдирает пух из ковра. — Теперь они уже никогда не будут как раньше.

Она вздыхает, словно ей становится скучно, но вдруг приходит в возбуждение от новой идеи:

— Позвать Карла?

Не сто́ит, хочется сказать мне. Или придумать что-нибудь смешное, чтобы дом перестал казаться таким жутким, но я не решаюсь и молча киваю.

К лестнице она и не думает идти, а просто задирает голову и громко кричит в потолок:

— КАРЛ! КАРЛ!

Затем склоняет голову набок и вздергивает брови. Мы все ждем ответа, но ничего не происходит.

— СПУСКАЙСЯ СЮДА, КАРЛ! — кричит она. — К ТЕБЕ ДРУЗЬЯ ПРИШЛИ!

Ответа по-прежнему нет, но слышен глухой удар и быстрый звук шагов.

— Значит, вы… — Она замолкает, явно придумывая, что бы сказать дальше. — Э-э, в одном отряде с Карлом?

— Отряде?

— Вы ведь его друзья по отряду? Он все время жалуется, что все остальные мальчишки там… полудурки или что-то вроде того, но вы оба кажетесь вполне милыми ребятами.

— Мы… мы просто соседи, — говорю я.

И тут в дверях появляется Карл. Он замечает нас, и лицо его каменеет. Видно, что он вне себя от злости, только это не злость нормального человека. Это что-то совсем другое.

— Что вам здесь нужно?

Он говорит почти шепотом, но лучше бы он орал. Было бы не так страшно.

— Просто решили заглянуть в гости. — Голос у меня заметно дрожит.

— Я же сказал — не приходить сюда.

— Карл! — вмешивается его мама.

Но тут со стороны двери раздается скрежет ключа в замке. Мама Карла дергается и застывает, как от удара током. А затем вертит головой, словно она у нее на шарнирах, смотрит на беспорядок на кухне, срывается с места и начинает лихорадочно споласкивать стаканы и распихивать все обратно по шкафам.

— В сад, — приказывает Карл. — Быстро.

Мы даже не успеваем сообразить, что происходит, а он уже выталкивает нас через заднюю дверь.

И вот мы снаружи. Карл старается не смотреть на нас. Я не знаю, злится он, или ему стыдно, или он расстроен, или еще чего. Но впервые он выглядит растерянным. Одного взгляда на его позу достаточно, чтобы понять: драться с нами он не собирается.

Зря мы все-таки сюда пришли.

Трава достает нам до колен. Судя по разросшейся растительности, когда-то сад был нормальным, но все это в прошлом. В дальнем углу — поникшее старое дерево. Карл идет к нему, старательно пряча лицо. Начинает подбирать с земли подгнившие яблоки и с силой швыряет их об забор. Но после нескольких шлепков прекращает и просто стоит.

На мгновение мне кажется, что он вот-вот расплачется, и одна лишь мысль о том, как он плачет, пугает меня больше, чем все остальное. Уж лучше бы он на нас наорал. Или набросился с кулаками.

Отчасти я понимаю, что должен подойти и как-то подбодрить его. Реально же мне хочется совсем другого. Мне хочется запустить гнилым яблоком прямо ему в лицо и сказать, чтобы он проваливал на все четыре стороны и навсегда оставил нас с Олли в покое. Лучшего момента избавиться от него просто не придумать.

— Хорошая у тебя мама, — говорит Олли. — Очень приветливая.

Тело Карла остается таким же неподвижным, но голова поворачивается, и он смотрит на Олли как на законченного придурка. Повисает долгое молчание.

— А что это за отряд? — спрашиваю я.

Он не отвечает. Но я не унимаюсь:

— Что это — отряд?

Теперь он смотрит на меня, но по-прежнему молчит.

— Это там, куда ты ходишь в школу? Или это вместо школы?

Олли таращится на меня, словно я спятил. Карл не двигается и ничего не отвечает, но его дыхание заметно учащается, и я буквально вижу, как энергия все плотнее сжимается пружиной у него внутри. И вот-вот раздастся щелчок. Он либо сядет прямо там же на землю и разревется, либо у него сорвет башню. Я знаю, что надо остановиться, но уже не могу.

— Это что, спецшкола? Тебя туда определили?

— Замолчи, Бен, — вступается Олли.

— Это спецшкола для психов?

— Все, я ухожу.

Олли поворачивается и шагает к задней двери, но останавливается и ждет, наблюдая за нами.

— Значит, поэтому ты не в нашей школе, да? Значит, ты ходишь в школу для недоделков?