Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— А не стал ли ты, Анатоль, импотентом? — прищурился он.

Я оскорбился.

— Скажешь тоже! Потенция жуткая. И творческая тоже.

— Ну-ну. Дай Бог. Но предупреждаю: не кидайся на мою гостью, когда подопьешь.

— Что ты, Костя, дорогой! Разве я такой?

— Ты именно из таких, — жестко определил мою сущность К. П.

Но сначала появился зять Аполлон, 27-летний молодчик с внешностью греческого героя, несовременный красавец. Он вошел на кухню вслед за своим тестем, высокий, стройный, светловолосый, затянутый в светлые джинсы, в небрежно распахнутой светлой ветровке, и осветил кухню белозубой улыбкой: — Здравствуйте.

Сразу как будто послышалось учащенное женское дыхание, прошелестел, кажется, шепоток: — Какой парень, девочки! Отпад! — И сразу подумалось, что Зинаиде, дочери Автономова, нужно держать своего мужа дома на привязи, если она хочет сохранить семью.

Нам не доводилось встречаться. Зятем Автономова этот несусветный Аполлон стал полгода назад, и произошло это без громкой огласки, без пышной свадьбы.

— КТО ТАКОЙ? — спросил я Константина Павловича, когда он сообщил в один из заходов ко мне, что его дочь обзавелась новым мужем.

— ВАРЯГ! — последовал краткий ответ. Автономов был явно озабочен.

Аполлон Бельведерский прибыл прямиком из столицы.

— И чем он занимается, Костя?

— Малюет.

— В смысле?

— Художник.

— Дипломированный?

— О да!

— Видел его работы?

— Видел. По-моему, заумь.

— Андеграунд, что ли?

— Что-то в этом роде. Трудно сказать. Бородатые женщины, например. На фоне каких-то металлоконструкций. У тебя когда-нибудь были бородатые женщины, Анатоль?

— Усатенькие попадались.

— РАИСА ПРЕДСКАЗЫВАЕТ НЕИЗБЕЖНЫЙ СКОРЫЙ РАЗВОД.

— Так. Ясно.

— РАИСА РВЕТ И МЕЧЕТ, — сообщал Автономов через месяц-другой.

— Почему?

— Ну, видишь ли, он не имеет постоянной работы. Она считает, что он живет на содержании Зины.

— А это так?

— Возможно. Не знаю. Я не лезу в их дела и ей советую не вмешиваться. Но ты же знаешь Раису! Ты вообще знаешь тещ?

— Не вспоминай.

— А Зинаида стоит за него горой.

— Молодец.

— Смертельно любит.

— Так и надо.

— А РАИСА БЕСИТСЯ.

— Ничего, Костя, перебесится. В конце концов, они не с вами живут.

— А он неизменно вежлив и насмешлив. На него ее эскапады не действуют.

— Умная позиция.

— РАИСА, — (это уже недавнее сообщение), — ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ, АНАТОЛЬ, ХА-ХА, КАЖЕТСЯ, ПОЛОЖИЛА НА НЕГО ГЛАЗ.

— Да ты что?!

— Серьезно.

— И в чем это выражается?

— Да во всем. То зверем смотрела, а теперь не знает как и чем

угодить.

— Это же прекрасно!

— ТЕПЕРЬ БЕСИТСЯ ЗИНАИДА. — Ха-ха-ха!

Автономов познакомил нас.

Почти с восхищением рассматривал я великолепное лицо этого молодого Аполлона, пока он, скромно присев на табурет, закуривал «честерфильдину».

— Слышал, Константин Павлович, что Раиса Юрьевна отбыла в столицу? — пустил он первое облачко дыма.

Автономов хлопотал у плиты. Очень вкусно пахло жареным мясом.

— Точно, Поль. Отбыла. Очень хорошо.

— И надолго?

— Говорят… в банке говорят, что на пару недель. А я, Поль, между нами говоря, не заплакал бы, если бы она стала невозвращенкой, — вдруг раскрылся, как на духу, Автономов. — Нет, не заплакал бы!

— Ну-у, Константин Павлович! Как можно! — блеснул в улыбке зубами его зять.

— Ладно, Бог с ней. Как Зина? Давно не видел.

— А все в порядке. По весне иностранцы налетели. Туристические группы, коммерсанты. Зинуля сейчас нарасхват.

— А Витька? — вспомнил Автономов своего семилетнего внука, сына Зинаиды от первого брака.

— О, Витька! Витька помешался на своем личном компьютере. Меня обучает, но я в этих играх бестолковый.

— Ну, а сам-то ты как живешь? — повернулся от плиты папа Автономов.

— Я — как? Со мной сложней, — опять белозубо улыбнулся Аполлон. — У меня вообще-то к вам приватный разговор есть, Константин Павлович.

— Говори.

Я стал было подниматься, но Автономов удержал: сиди, от тебя секретов нет.

Легкий румянец — детский румянец — проступил на лице 27-летнего красавца. Он смущенно улыбнулся, откинув со лба светлую прядь волос.

— Дело житейское, Константин Павлович. Мне деньги понадобились. Не сможете выручить на два-три дня? — легко произнес Аполлон.

Тесть его ничуть не удивился, лишь мигнул разок-другой.

— Много? — быстро спросил он.

— Умеренно. Двести пятьдесят штук.

— Для дома, для семьи? — небрежно осведомился Автономов.

— Да нет, знаете…

— А что?

— Долг чести, Константин Павлович.

— Ого! Долг чести. В карты продулся, что ли?

— В карты не играю, Константин Павлович.

— Казино? Рулетка? Извини, что допытываюсь, но мне интересно.

— Бильярд, — четко определил его зять, блеснув глазами.

ЗЕЛЕНАЯ ПОЛЯНКА СУКНА. НЕГРОМКИЙ, ПЕЧАЛЬНЫЙ СТУК ШАРОВ, ЭТИХ ЖЕЛТЫХ КОСТЯНЫХ ОКАТЫШЕЙ. НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ ИХ ДВИЖЕНИЯ. ЗАДУМЧИВЫЙ СИГАРЕТНЫЙ ДЫМ. Противник Аполлона — заезжий матерый игрок, носатый грузин. Его персональный кий, извлеченный из чехла, смертоносен.

— В американку резались или в пирамидку? — профессионально поинтересовался Автономов, вдруг непонятно возбуждаясь.

— В пирамидку.

— Крепко он тебя наказал, этот гастролер, а?

— Да, не повезло. Но это нетипично, Константин Павлович. Обычно я ухожу с хорошими башлями. Зинуля не афиширует, а я игрой зарабатываю не меньше, чем она в своем турагентстве, — разгорячился молодчик, поблескивая глазами и зубами.

— Даже так?

— Да.

— Так ты, выходит, профессионал?

— Ну, в некотором роде.

ДВА БОРТА В УГОЛ. УДАЛОСЬ. ДУПЛЕТ В СЕРЕДИНУ. ПОЛУЧИЛОСЬ.

— А я в студенчестве тоже ведь, знаешь, подрабатывал на бильярде, — вдруг открылся папа Автономов и поспешно сдернул сковородку с плиты. — Заядлый я был игрок, Поль.

— Никогда бы не подумал.

— Тем не менее факт. И неплохо у меня получалось, знаешь. Всегда был при деньгах. — Дымка воспоминаний на миг подернула лицо Автономова.

— Почему бы вам не вспомнить былое?

— Ну, что ты, что ты! Устарел я.

— В эту бильярдную не всякий вхож. Но вас я могу провести.

— Брось, Поль! — Автономов с живостью нырнул в холодильник и извлек оттуда бутылку «Амаретто». — А как у тебя с живописью, Поль? Забросил, что ли?

БОРОДАТЫЕ ЖЕНЩИНЫ НА ФОНЕ МЕТАЛЛОКОНСТРУКЦИЙ… ГМ.

Был задет чувствительный нерв выпускника художественного института. ТЕНЬ ЛЕГЛА НА ЧЕЛО. Аполлон извлек из пачки новую «честерфильдину». Эх, Константин Павлович! Кому нынче нужны истинные творения, шедевральные полотна? Эксперимента ради пять его картин выставлены в магазинах «Гермеса», но не наблюдается что-то покупательской драчки за право обладания ими. Зато… Лицо Аполлона опять осветилось. Он рассмеялся.