Павел Хюлле - Вайзер Давидек

– Это оберман, – шепнул Вайзер Эльке, но так, чтобы мы тоже слышали.

– Что? – не понял Шимек.

– Оберман, – повторила Элька. – Этот, в самом низу, называется унтерман, в серединке – миттельман, а тот, что сейчас прыгает, это и есть оберман – самый высший и самый главный!

– Не самый высший, а самый верхний, – шепнул Петр, но на дальнейшие споры времени не было, так как оберман, сделав последнее, двойное, сальто, спрыгнул на песок рядом с унтерманом, миттельман спрыгнул сразу же вслед за ним, и теперь вся троица кланялась на все стороны.

Мужчина в зеленом фраке снова вышел на арену и объявил парад лошадей и выступление наездницы. У выхода за кулисы его ждал карлик с натянутым тросом – это была ловушка, приготовленная для конферансье, но вместо него, споткнувшись о трос, перевернулся лилипут – и тут же поскакал лягушкой за уходящим конферансье.

После конских султанов, пестрых лент на ногах у лошадей, падений, взлетов и прыжков, а также после выступления пары акробатов в обтягивающих трико «зеленый фрак» объявил иллюзиониста, и все стали искать взглядом смешного карлика, любопытствуя, что он придумает на этот раз. Вдруг конферансье схватился за живот, ужасно скривил физиономию, и тромбон в оркестре издал звук, похожий на громкое пуканье. Тогда из-под оттопыренной – чего никто раньше не заметил – полы фрака выпал под барабанную дробь свернувшийся клубком гном. Все корчились от смеха, когда же конферансье вызвал клоунов для уборки и те, затыкая носы, стали пинать этот клубок, словно попавший под ноги мяч, зрительный зал уже выл и безумствовал, тем более что конферансье уходил раскорячившись, будто наложил полные штаны. Только Вайзер не смеялся, словно его это совершенно не забавляло.

Шимек, сидевший до сих пор неподвижно, достал из-за пазухи бинокль. «Смотри внимательно, – напомнил Петр, – особенно на руки и рукава». Фокусник был, как и конферансье, во фраке, только в черном, на голове у него был, разумеется, цилиндр, на ногах – блестящие как зеркало черные лаковые туфли, и все свои фокусы он проделывал в белых перчатках. Вначале ассистентка подала ему зонтик. В мгновение ока зонтик превратился в длинную удочку с самой настоящей катушкой, леской и крючком на конце. Фокусник приложил палец к губам и потребовал полной тишины – известно, рыба не любит шума. Потом наклонился, словно бы над водой, подсек, и на крючке затрепыхалась, сверкая чешуей, живая рыбка, к тому же золотая. Петр не выдержал: «Ну, видишь что-нибудь, заметил, как он это сделал? – тряс он Шимека за плечо. – Дай посмотреть разок!» Но Шимек нервно крутил колесико и не отзывался. Рыбка отправилась в аквариум, установленный ассистенткой на столике. Видно было, что она живая и плавает, как любая рыбка в нормальном аквариуме. Фокусник сделал несколько подсечек, и всякий раз происходило одно и то же: неизвестно откуда, словно из воздуха, на крючке появлялась очередная рыбка, такая же живая и так же бойко плавающая в аквариуме.

Фокусник отложил удочку и снял цилиндр. «Вот, – лихорадочно прошептал Петр, – теперь следи!» Фокусник вытащил из цилиндра длинную, в несколько метров, связку цветных платочков, потом встряхнул их – они превратились в один большой платок – и быстрым движением накрыл им аквариум с золотыми рыбками. Удочку он двумя движениями превратил в короткую волшебную палочку и коснулся ею накрытого аквариума. Под аккомпанемент барабана и тарелок женщина подняла платок. Вместо рыбок и стеклянного ящика с водой на столике сидел белый кролик, растерянно стригущий ушами, явно перепуганный бурей аплодисментов. «Ничего не понимаю, – сказал Шимек, перекрикивая шум, – ничего не удается заметить!»

Я посмотрел на Вайзера, но тот, похоже, вовсе не разделял ажиотажа Шимека и Петра. Он сидел выпрямившись, устремив взгляд в неопределенную точку арены, как будто все это представление немного наскучило ему и сидел он тут больше из вежливости, а не потому, что ему было интересно. В антракте Элька с Петром пошли в буфет за лимонадом, а я сидел рядом с ним и не осмеливался о чем-либо спросить, хотя цирковое ремесло было ему известно во всех деталях. Оркестр вдохновенно играл без перерыва марши и вальсы, люди проходили между рядами, обмениваясь поклонами или краткими «простите», а на арене резвились два клоуна, пиная один другого в зад, награждая друг друга оплеухами и обливая из ведра водой. Я подумал тогда, что Вайзер хотел бы, наверно, оказаться там, на арене, в каком-нибудь сногсшибательном костюме, показывать эффектные номера и кланяться публике, срывая, как эти клоуны, аплодисменты. Так я подумал, глядя на его сосредоточенное, торжественно-отстраненное лицо, на котором явно отпечаталось сознание: «я бы это сделал лучше» – сознание, знакомое всем непризнанным художникам. Так я думал тогда и еще долго после, но сегодня – когда дошел до этого момента в его истории, – сегодня я вынужден признать, что ошибался, в частности, из-за происшествия, которое случилось во второй части представления. Речь, естественно, идет о том, что произошло во время выступления дрессировщика львов, а также о том, как Вайзер тогда себя повел. Ибо после антракта во время каждого номера я внимательно наблюдал за ним, видел его лицо, руки и пальцы, которые сегодня говорят мне нечто иное, чем тогда, когда Шимек, Петр, а может, и Элька верили, что он хочет стать цирковым артистом. Вайзер смотрел на арену очень спокойно, аплодировал вяло, без энтузиазма, и уж меньше всего его увлекали примитивные трюки карлика и «зеленого фрака» в перерывах между номерами. Так же было во время выступления слонов, пожирателя огня, акробатов с обручами, собак, игравших в баскетбол, гимнастов на трапеции и даже во время второго выступления фокусника, который наколдовал из воздуха кучу всякой всячины: бутылку с молоком, пищащий шарик, огромный букет цветов, парочку голубей, кролика, а из цилиндра извлек бутылку шампанского и два бокала, чтобы в завершение эффектно выстрелить пробкой и угостить пенящимся напитком ассистентку на глазах у восхищенной публики, наблюдающей, как пробка в полете неожиданно превращается в голубя. Вайзер ни разу не пошевелился, в то время как все вытягивали шеи, подскакивали от восторга и громко комментировали номера. Когда в финале представления «зеленый фрак» объявил гвоздь программы – дрессированных зверей, Вайзер только еще больше напрягся и сплел пальцы обеих рук на колене в нетерпеливом ожидании.

По зарешеченному туннелю в клетку, обрамляющую арену, вбежали два льва, львица и черная пантера, такая же, какую мы видели в оливском зоопарке. За ними появился укротитель в высоких сапогах и белой рубашке со стоячим воротником. В руках он держал хлыст, чуть покороче, чем для лошадей. Его жена, как сообщил «зеленый фрак», и ассистентка в одном лице была в обтягивающем костюме с нашитыми блестками и тоже в высоких сапогах, но белых и с бахромой на голенищах. Звери жмурили глаза, кружа по середине арены будто бы в нерешительности.