Павел Хюлле - Вайзер Давидек

Следствие, однако, не было возобновлено ни в понедельник, ни позднее. Как только Элька пришла в сознание, ее допрашивали, но она ничего не помнила – ни как зовут, ни где живет. Это объясняли шоком и ждали улучшения. Через три недели она знала уже, где живет, но утверждала, что она – мальчик и фамилия ее Вайзер. Не могла назвать некоторые предметы и говорила сиделке: подай мне часы, а имела в виду тарелку с супом. Все у нее перемешалось. Только в начале октября она пришла в себя, но о том, что случилось, по-прежнему ни слова, молчала как могила. Утверждала, например, что последний раз играла с Вайзером в середине августа и мало что об этом помнит. В то время уже не было в живых пана Вайзера и, кроме прокурора, который допросил нас еще раз на большой переменке, никто о Давиде не спрашивал. Прокурору мы сказали, что, конечно, никаких похорон платья не было. В ложбине после взрыва они ушли вверх по склону, и это был последний раз, когда мы их видели. В конце концов расследование прекратили.

Окончательная версия была такая: Эльку после взрыва воздушной волной отбросило в густой папоротник, а мы со страху дали драпака. Мы не могли видеть ни Вайзера, так как его разорвало, ни Эльки, так как она лежала без сознания в зарослях. Страх и воображение дорисовали остальное – нам могло показаться, что они идут вверх по склону. Но то была только фантазия, фантазия сорванцов-мальчишек, которые играли со снарядами и потом со страху придумали такую историю. Элька через какое-то время пришла в сознание, по крайней мере частично, и попыталась сама добраться до дома, но забрела аж на Стрижу и там свалилась в камыши, когда кружила возле пруда, или упала в пруд с насыпи, и течение вынесло ее на берег, прежде чем она успела утонуть. На наше вранье махнули рукой, поскольку, как было установлено, зачинщиком опасных игр был Вайзер и на нем лежала главная вина. Только М-ский на уроках естествознания смотрел на нас подозрительно до самого окончания школы, но это, может быть, потому, что мы кое-что знали о его тайных страстях.

Это все? Все, если бы не тот день над Стрижей. Мы подбежали к речке, Элька повернула голову в нашу сторону и крикнула:

– Эй, вы, хотите всю рыбу нам распугать?

Она шутила. В Стриже не было рыбы, а у них не было ни удочки, ни сачка.

– Что вы тут делаете? – спросил Шимек. – Вас ищут.

– Ищут? – удивилась она. – Кто нас ищет?

– Ну, – сказал я неуверенно, – вообще-то твой дед, – теперь я обращался к Вайзеру, – очень волновался.

– Я ему говорил, что поеду с ней в Пчёлки.

– Не ври! – Шимек впервые повысил на него голос. – Не ври, мы слышали, как твой дед спрашивал про тебя у всех, не знал он ничего. И вообще, не были вы в Пчёлках. – В его голосе звучали нотки восхищения и жгучего любопытства.

– Не ваше дело, – ответила Элька, – допрашивать нас пришли?

– Ну ладно, – примирительно отозвался Петр, – нет так нет, но здесь-то вы что делаете? Ведь тут даже уклеек кет!

Элька поглядела на Вайзера, который стоял по щиколотку в воде и смотрел, как вода падает с бетонного порога.

– Ничего мы не делаем, – ответил он за нее и после минутного колебания добавил: – Пока ничего не делаем, только готовимся.

Он испытывал наше любопытство. Мы знали, что в такой момент ничего не нужно спрашивать, сейчас он сам все скажет.

– Готовим особый взрыв, – пояснил он. – Но сперва надо все учесть и рассчитать.

Я посмотрел вверх по течению, откуда река стекала к нам небольшими террасами среди орешника и ольхи, и сразу, в ту же минуту понял, что он имеет в виду. Это была действительно потрясающая идея – заложить заряд в туннеле под насыпью, тогда взрыв завалит узкий проход грудами земли с железнодорожной насыпи, и в этом месте образуется высокая, метров семь-восемь, плотина, а там, где мы сейчас стоим, и выше по течению возникнет нормальное озеро, до первых деревьев.

– Гениально! – прошептал Шимек. – Здорово! – Ему тоже понравилась идея перегородить речку. – Тут можно будет плавать, – показал он рукой на луг со стороны рембеховского шоссе, – все зальет!

– Да, – подтвердил Вайзер, – все зальет, но нужно рассчитать массу земли и силу взрыва.

Только Петру не понравился замысел Вайзера. Он сказал, что по другую сторону насыпи есть пруд и можно, на худой конец, попробовать искупаться там. Но мы ему быстро заткнули рот: пруд был заросший и заиленный, и тошнило от одной брезгливой мысли, что придется погрузиться в такое паскудство.

– Нужно войти в туннель, – сказал Вайзер, – и точно замерить его длину. Кому охота?

Я вскочил первый.

– Хорошо, – теперь он обращался ко мне, – только считай точно шаги, да поосторожней – прощупывай дно.

Туннель был невысоким, его бетонная арка достигала уровня моих глаз в самом высоком месте симметричного свода. Я пригнулся и заглянул в темную дыру. «О-го-го! – Выкрик вернулся эхом. – Как в подвале!., але-але-але!..» Я двинулся вперед, слегка сгорбившись, руками держась за влажные скользкие стены, – одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Шел, осторожно ставя ноги, под которыми ощущал сгнившие растения, нанесенный за многие годы ил и обломки кирпича, – двадцать один, двадцать два, двадцать три. Чувствовал, как окутывает меня сырость, грязь и прогнившая древесина, чувствовал в ноздрях резкий запах тухлятины, холодный и пронизывающий, – тридцать один, тридцать два, тридцать три. Запах, немного похожий на тот, что был в склепе на брентовском кладбище и в подвале заброшенного завода, нисколько меня не пугал, так же как многометровая толща земли над головой, потому что в конце туннеля и в окружавшей меня темноте – сорок два, сорок три, сорок четыре, – в конце темного рукава я видел светлый, все увеличивающийся кружок выхода, и все больше света было у меня впереди, и наконец кончился холод – пятьдесят девять, шестьдесят, шестьдесят один, – и вот я уже стою под горячими ослепительно яркими лучами, зажмурив глаза и выпрямившись, – я уже на другой стороне.

– Четыре минуты! – услышал я голос Петра. – Целых четыре минуты – что, нельзя было быстрее? – Он стоял рядом с выходом из туннеля, прямо под солнцем, и я не мог сразу посмотреть ему в лицо.

– Ясно, что можно быстрее, – отвечал я, – но я не хотел ошибиться!

Мы взобрались по крутой насыпи наверх, и тогда Петр показал мне рукой на сумасшедший дом, который был виден вдалеке за кронами деревьев.

– Думаешь, он там? – спросил Петр.

– Да, – сказал я, – наверняка там, его тогда не убили.

Помню, что, когда мы спускались вниз, по другую сторону насыпи, которая была похожа на заброшенную дорогу, я обо что-то споткнулся. Из земли выступала заросшая травой железнодорожная шпала. Все внизу сидели, опустив ноги в воду, и только Вайзер стоял на берегу. В руке у него была палочка, и я видел, как он чертит что-то на земле, где трава росла пореже.