Пааво Ринтала - Слуги в седлах

— Да ведь принцип-то хорош. Разве не стоит попробовать?

— Ну и пускай.

Напрасно он сказал, что система русская. Забыл. Надо было сказать — американская, и Эрккиля тут же загорелся бы. Он деятельный человек, но болен элементарной большевикофобией. Наряду с сердечными болезнями, это самый распространенный недуг старых господ.

Подали обед. К праздничному столу были заказаны картофель по-французски и жареное мясо, но почти все предпочли другие блюда. Из тех, кто ел заказанные яства, один только составитель меню и был доволен: он никогда не ест дома картофель по-французски. Остальные уже лет сорок едят то, что приготовила им жена или кухарка. Сегодняшний обед кажется им непривычным на вкус.

Слушая брюзгливые выражения неудовольствия, Хейкки Окса подумал, что вся их компания похожа на древнюю нецивилизованную нацию: их слишком много, и они уже не поспевают за прогрессом. Только советник по усадебному праву умел поесть. Сначала он заказал бутылку красного вина и три сырых яйца. Всякий раз, как он глотком красного вина вгонял в глотку яйцо, звон ножей и вилок прекращался, и все устремляли взгляды на него. Потом он заказал сырой рубленый бифштекс под майонезом, к нему гренки и двойную порцию водки.

Официант принес ему бифштекс.

— Я советник усадебного права Карлонен, позовите сюда метрдотеля! — загрохотал он на официанта.

Все умолкли.

Когда пришел метрдотель, грохот продолжался:

— Я заказывал рубленый бифштекс, и если я требую рубленый бифштекс a la tartari [8] По-татарски (франц.). , то это должен быть бифштекс величиной и толщиной с тарелку. И гренки подаются отдельно. Поняли?

— Прошу прощения, — склонился метрдотель и ушел.

Через минуту официант принес ком сырого красного мяса величиной с тарелку.

Карлонен бросил на это одобрительный взгляд, ткнул носом в бифштекс, понюхал, поднял голову, всадил нож и вилку и принялся грузить мясо в рот.

Стакан был почти полон, он долил его до самых краев, молча проглотил кусок бифштекса и поднял стакан:

— Рюмочку, господа, по-маннергеймовски.

Даже не взглянув на остальных, он опустошил стакан, наполнил его снова и продолжал есть.

Вся компания взирала на это молча.

Картофель по-французски стыл, маленькие сухие бифштексы были забыты, и все смотрели, как ест Карлонен. Он ел молча, чмокал, время от времени рыгал и медленным важным движением тыльной стороны руки стирал кровь из уголков рта. Он понимал, что на него смотрят, и догадывался, что школьные товарищи интуитивно чуют в нем некое исключение из обыденности, способность возвысить себя и вырваться из тесных рамок финской чиновной жизни. Он чувствовал себя единственным великим человеком в этой компании. Правда, только в еде, но и то хорошо: в чем бы ни было, главное, что хоть в чем-то. Из их компании не вышло ни одной выдающейся личности. Только он один.

Он великий едок и всегда таким был, хотя товарищи до сих пор и не замечали этого. «Кто преуспел в малом...» Теперь настало его время.

Он поднял стакан:

— Рюмочку, господа, — сказал он и выпил. Только перед немногими стояли рюмки, он заметил это сразу.

— Официант!

Не глядя на других, официант направился прямо к советнику усадебного права. Он тоже понимал, что это главное лицо.

— К мясу полагается красное вино. Когда я заказываю бифштекс a la tartari, это означает также, что красное вино должно находиться у меня под рукой все время, пока я не съем бифштекс. Потом его можно убрать. А на десерт я возьму зеленый салат и бутылку томатного сока. В томатный сок бросите кусочек льда и вольете десять грамм водки. Запомните, чтобы салат был не на тарелочке, а в салатнице... да-да, в салатнице, и не забудьте оливковое масло, каперсы и репчатый лук. Когда официант принес на стол большую салатницу, советник усадебного права склонил над ней нос.

— Не годится. Очистите еще три луковицы, отожмите их сюда и принесите.

Официант сделал, как ему велели.

Советник усадебного права принялся за дело. Комнату наполнил запах лука. Остальные, не в силах оторваться от созерцания великого человека, вяло глотали собственные блюда, прихлебывая красное или белое вино. Их охватили ужас и восхищение. Потом пришла обида: один человек оккупировал всю комнату и все торжество.

Только лицо пастора сохраняло полнейшее безразличие, он спокойно ковырял в зубах.

Когда советник усадебного права расправился с салатом, он громыхнул официанту про кофе с коньяком.

Аптекарю положено было после обеда произнести речь, но он забыл о ней, засмотревшись на советника. Теперь он спохватился, встал и постучал по стакану:

— Дорогие господа, старые друзья! Десять лет прошло с тех пор, как мы в последний раз сидели вместе в этом ресторане. За эти десять лет многое успело произойти, очень многое. Прежде всего, шестерых уже нет с нами. Предлагаю почтить минутой молчания их память.

Они встали, тупо глядя перед собой.

Потом аптекарь продолжал:

— Я уверен, что на душе у нас светлее, чем было десять лет назад. Наше торжество совпало тогда с печальными событиями. Мы сидели и пировали здесь в то время, когда самые доблестные сыны родины обвинялись в том, что они защищали свою страну и сделали все, что могли, больше, чем могли, больше того, что могут люди и герои. Мы ели, набивая желудки бифштексами, наслаждались благоуханием, кхм... да, мы пировали и вспоминали прошедшие счастливые дни... Но теперь тяжелые годы миновали. Военные репарации оплачены. Векселя выкуплены. Правда, дорогой ценой, о которой свидетельствуют сотни могил героев по всей Финляндии, но все-таки выкуплены. Тогда на душе у нас было тяжело, а теперь легко. Наша страна потеряла в войне большие, невозместимые территории, но переселенцы устроились на новых местах и начали новую жизнь. И хотя наша родина стала еще меньше, она по-прежнему свободна, она продолжает свое национальное бытие как передовой страж западной цивилизации здесь, на суровом севере. Мы счастливы жить свободно в свободной стране, под свободным небом. Твердая вера в то, что господь, направляющий народы, был с нами в наших испытаниях и заботился о нашем народе, вливает в нас новые силы. Нам были ниспосланы испытания, но мы не были покинуты. Мы вынесли все. Дорогой ценой мы получили свою свободу. Сыновья, зятья или родственники многих здесь присутствующих спят под белыми крестами, принеся великую жертву и видя теперь сны освобождения. Братья, да здравствует их вечная слава, vivat honor aeternus eorum, да здравствует...

— ...ует ...ует ...ует.

Советник усадебного права заказал новую порцию коньяку и велел влить в него пять граммов пунша.

— Это обеспечивает хороший сон и бодрое пробуждение. Я уже почти тридцать лет пью каждый вечер смесь пунша с коньяком, и вот вам результат, — говорит он и хлопает себя по животу. Он тощий, костлявый человек, на животе— ничего лишнего.