Пааво Ринтала - Слуги в седлах

Среди водорослей медленно плывет подлещик, потом быстро поворачивается и, мелькнув, исчезает во тьме. Лещи и язи никогда не ложатся, не поплавав у берега. Это беспокойные жители воды, они всегда в движении, их надо бить быстро, если не хочешь промахнуться. Особенно язей. Они еще беспокойнее, чем лещи.

Лодка приближалась к Мусталахти. Это глубокий залив, далеко вдающийся в берег, который местами порос травой, а местами каменист. Двигаться с острогой здесь нелегко, но зато тут есть рыба. Раньше, во всяком случае, была. Он помнит только две ночи, когда, обогнув мыс, ничего не увидел. Одна из них была в тридцать девятом. Стояло сухое, неподходящее для остроги лето, тем более что и предыдущее тоже было сухим. Да и луна мешала. По закону тогда не полагалось бить рыбу острогой, но они договорились с ленсманом... Он был в тот раз с Лаури. Лаури стоял на корме, а он сидел там, где сейчас сидит Эса.

— Видно что-нибудь?

— Нет, не видно... Эй, папа, посмотри-ка сюда.

— Черт побери, налим!

— Да. Что это налимы в такое время года подходят к берегу?

Маленький налим извивался на самом дне. Потом показались другие. Большие и маленькие. Они отливали желтизной под лучом фонаря и казались не рыбами, а какими-то древними гадами.

Август только еще начинался, и такое раннее появление налимов у берега было необычно.

— Подгреби немного, здесь большие камни, острога не достанет до дна. Обогнем их со стороны озера.

Эса подгреб, и они вошли в залив.

— А теперь держись ближе к берегу. И гляди в оба. Не видно?

Не видно. Под ветками упавшего в воду дерева спрятались два краба.

Они подплыли к скалам. Удастся ли обогнуть их со стороны залива, или придется обходить с озера? В прошлом году пришлось обходить. Теперь можно рискнуть. Лодка стукнулась о камни.

— Сели на мель.

— Оттолкнись-ка веслами,

Эса налег на весла.

— Не сдвинуть.

— Подожди-ка, я подтолкну.

— Крепко сели, даже не шелохнется.

— Давай еще разок попробуем, — сказал он, уперся острогой в дно и налег на нее всей тяжестью.

Эса с силой рванул весла. Лодка дернулась. Он потерял равновесие, почувствовал, как лодка выскользнула из-под него, на какое-то мгновение повис над водой на конце остроги, потом услышал всплеск и понял, что падает.

— Ого, — только и успел он сказать.

Колено ударилось о камень. Очень больно. Он сидел рядом с камнем в воде по самые подмышки и пытался разогнуть ногу.

— Встанешь?

— Встану. Не размахивай руками. Сам справлюсь.

— Поймал?

— Нет.

Опираясь на острогу, он кое-как встал, схватился за корму и побрел к берегу.

— Выпьем кофе. Я отожму свои вещи, — сказал он и начал раздеваться. Эса уже пил кофе.

— Холодно?

— Какого дьявола в такое время может быть холодно? Вечер словно парное молоко.

— Смотри, схватишь суставной ревматизм. Здесь туман.

— О господи! — зарычал он.

— Выпей горячего кофе, чтобы согреться.

— Мне не холодно.

Эса смочил булку в кофе и промычал, набив рот:

— Вот всегда так. Ты все-таки упал.

— Так ведь это ты дернул лодку.

— А ты упал. Как в Пулликкалахти, когда я последний раз с тобой ездил.

В самом деле, так оно и было. Они с Эсой плавали в пяти километрах отсюда, в Пулликкалахти. На дне залива было много валежника. Лодка застряла, он хотел ее столкнуть, но острога сломалась, и он упал. Только ведь с тех пор прошло уже четыре года. И случилось это уже под утро, а перед тем он две ночи тоже глаз не сомкнул. Тогда это была чистая случайность, просто очень устал. Сегодня ему бы сесть, как только лодка напоролась на камень, а он стоял. Эса, наверно, думает, что он всегда падает. Ну и пусть.

Они выхлебали весь кофе, сели в лодку и поплыли дальше.

— Хочешь теперь сюда?

— Нет, все равно ничего нет,

Впереди на озере показалась небольшая скала, окруженная камышами. Он решил обогнуть скалу и поискать рыбу в камышах. Когда они прошли с десяток метров, он осторожно опустил острогу. Луч фонаря освещал дно метра на два в радиусе. Лодка остановилась. В освещенном круге спала щука. Сначала она показалась ему желтоватым камнем, Он беззвучно отвел лодку немного в сторону. Вот она, на кило с лишним. Он перевернул острогу и опустил зубья в воду. Теперь они были возле самой щучьей головы.

Тогда он ударил.

Вода замутилась, зубья исчезли из виду. Он почувствовал, как на остроге что-то затрепетало. Значит, попал. Описав большую дугу, он поднял рыбу в лодку и протянул ее Эсе.

— Сними.

Эса поглядел на добычу.

— Чистая работа. Прямо в затылок. Почти сразу подохла.

Теперь голос у Эсы не вялый, как обычно, слышно, что он возбужден.

— Я только в затылок и бью, — ответил он.

— Кажется, в этом заливе и вправду много рыбы. Дай-ка я там встану.

— Я тебе давно предлагал.

Они поменялись местами.

Дым валил из окна, из дымников в крыше и в стене. Захлопнув дверь и согнувшись, он выбежал в предбанник. Потом сел на ступеньки, стер тыльной стороной руки пот со лба и закурил трубку.

Баня топилась.

Баня топилась, и осень приближалась. Утра стали прозрачными и пронизывающими, вечера прохладными. На каменистых полянах показались грибы, они расправили свои шляпки, будто раскрыли зонтики; на пустошах наливалась и краснела брусника.

Черная баня. Третья на его веку. В лицейские и студенческие годы у них не было своей бани. Он ходил в городскую, она топилась по-белому. Потом... он женился, и родился Лаури. Встал вопрос о даче. Тогда у него не бывало длинных отпусков. Первые лета он провели на даче у родителей Кристины. Там была черная баня.

Он так же сидел на ступеньках бани и глядел на темнеющее озеро. В каменке догорали последние головешки, воздух в бане стал сухим и легким. Можно было затыкать дымник и возвращаться в дом. Оттуда слышались голоса — на дачу съехались гости. Воду он давно натаскал, все было готово, а уходить не хотелось.

Тут, на банном крылечке, лучше. На даче стоял веселый гомон, но ему было одиноко. Он бедный молодой инженер. Встань он сейчас и выйди к другим, он почувствует, что не существует для них. Он просто муж Кристины, которому положено топить баню, колоть дрова и таскать воду. После того как все помоются, он мыл собственных детей — Лаури и Пентти, укладывал их спать и только потом шел сам париться и прибирать баню к следующей топке.

Когда он возвращался в дом, за столом уже никого не было, чай давно остыл.

Хочет ли он чаю, спрашивали его.

Нет, нет, спасибо, ему уже не хотелось.

В гостиной тесть беседовал с гостями, своими коллегами — судьями. Огонь в очаге потрескивал. Поначалу ему тоже хотелось участвовать в разговорах. Потом нет. Он охотнее шел спать. Ему приходилось рано вставать. Лаури просыпался в шесть и будил Пентти. Он занимал детей, чтобы Кристина могла поспать. Так хотели тесть и теща, а Кристина свято блюла это их желание. Иногда ему казалось, что он и для Кристины какое-то безличное существо, которое поддерживает чистоту и ухаживает за детьми.