Персиваль Эверетт - Американская пустыня

Глория проснулась и резко села в постели. Рядом посапывала во сне сестра. Глория чувствовала: пахнет морем. Она сбросила одеяло и подошла к открытой двери, разделяющей комнаты. Эмили крепко спала, свернувшись в тугой комочек. Перри в кровати не было. Глория метнулась к детскому туалету, заглянула внутрь.

– Перри? – спросила она в пространство. – Перри. Перри!

В дверном проеме возникла Ханна.

– Глория, что случилось?

– Перри исчез.

Эмили, сев в постели, озиралась по сторонам.

– Эмили, Перри предупреждал, что куда-то собирается? – спросила Глория.

Со сна девочка соображала плохо.

– Эмили!

– Что?

– Где твой брат?

– Не знаю.

Ханна уже влезла в рубашку и джинсы и, прыгая на одной ноге, натягивала вторую туфлю.

– Сбегаю посмотрю в вестибюле.

– Ну же, родная, – торопила Глория дочку. – Одевайся, пойдем искать братика.

– Да он небось отправился смотреть на оранжевых рыбок рядом с лодками, – предположила Эмили. – Он у воды, вот и все.

Пока Глория искала, во что бы одеться самой, в голове у нее звенела мысль о том, что Перри «у воды» – «у воды, у воды», – и она уже паниковала, представляя, как сын срывается с помоста, вздумав забраться в лодку, поскальзывается на скользких камнях, пытаясь подобраться ближе к воде и к треклятым оранжевым рыбинам.

– Да быстрее же! – крикнула она Эмили.

Эмили зашнуровывала кроссовки.

– Я готова.

В вестибюле Глория с Эмили столкнулись с Ханной: та покачала головой.

– Здесь его нет. И в джакузи я тоже посмотрела.

– Эмили думает, он, чего доброго, пошел на причал посмотреть на рыб-гарибальди. – Из задней комнаты к стойке вышла администратор. – Вы ведь моего малыша помните?

– Да, – кивнула та.

– Вы его сегодня утром не видели?

– Нет, не видела.

Глории захотелось завизжать, захотелось оказаться на причале сейчас же, сию секунду.

– Если он вдруг вернется, пожалуйста, задержите его.

– Хорошо, – кивнула администратор.

Глория увлекла Ханну с Эмили за двери и вниз по холму к гавани. На бегу она чутко прислушивалась, не взвоют ли сирены, не заголосят ли рации, обшаривала взглядом улицу впереди – не вспыхнут ли сигнальные фонари. А может статься, она завернет за угол – и столкнется нос к носу с толстым полисменом, а тот как раз ведет «на буксире» ее мальчика. Или, например, обнаружится, что чертенок попытался пробраться обратно в отель. Желудок Глории просто-таки узлом завязался, застыл ледяной глыбой, а весь ее вес словно сосредоточился под ложечкой, тащя ее вниз по холму, пытаясь бросить на колени.

– Перри! Перри! – звала она.

– Перри! – вторила ей Эмили.

Пожалуй, Глория за всю свою жизнь не переживала такого горя, как в тот миг, когда Перри на пристани не обнаружилось. В такую рань народу там было раз-два и обчелся: пара-тройка рыбаков поджидали, чтобы открылся прокат лодок, двое мужчин открывали закусочную – расставляли на тротуаре стулья и включали торговые автоматы, да престарелая японка, как всегда, удила с пирса, точно приклеенная. Эмили и Ханна отошли в сторону, к закусочной, пока Глория допросила одного из мужчин, а затем взялась за старуху.

– Вы маленького мальчика не видели? – взывала Глория.

Не отводя взгляда от удочки, женщина покачала головой.

– Ему семь лет. Роста примерно вот такусенького. – Глория сама поразилась, какой на самом деле кроха ее сын. – Его зовут Перри; он потерялся. Вы маленького мальчика не видели?

Женщина вновь покачала головой. Затем, словно с запозданием осознав, чего Глория хочет, переспросила:

– Мальчика?

– Да.

– Лодка, – обронила женщина. Она перегнулась через перила и тронула пальцем леску, точно струну контрабаса. – Вода потеплела. Для рыбалки в самый раз.

– Он сел в лодку? – допытывалась Глория.

Но старуха не проронила больше ни слова. Глория оглянулась на Эмили и сестру, и в лице ее читалась такая мука, что те бегом бросились к ней – и успели-таки поддержать ее, чтобы она не упала. Как только Глория почувствовала, что вновь худо-бедно стоит на ногах, она направилась прямиком к прокату лодок и осведомилась, неужто они тут все настолько безответственны, чтобы выдать лодку маленькому мальчику – одному, без взрослых.

Человек за стойкой не стал занимать оборонительную позицию, но, в сдержанной манере страдальца, который все это не в первый раз слышит, заверил:

– Нет, мэм, конечно же, такое просто исключено. Даже если бы мальчик предъявил весомую кредитку и водительское удостоверение.

– Однако вон та женщина – вон она стоит – сказала, будто видела, как мой сын сел в лодку.

Мужчина перегнулся через стойку, одарил японку долгим взглядом, а затем опять переключился на Глорию.

– О'кей, мэм, если вы так настаиваете, я проверю. – И, высунувшись в заднее окошко, окликнул служителя, стоявшего внизу на помосте: – Эй, Пабло, сбегай посмотри, все ли лодки на месте. – Пока Пабло пересчитывал лодки, он вновь обернулся к Глории: – А сколько вашему сынишке лет?

– Семь. – Глория царапала руку ногтями: от запястий до локтевого сгиба медленно вспухали красные полосы.

Эмили потянулась к матери и завладела ее кистью, прекращая экзекуцию. Глория нагнулась, притянула девочку к себе, Эмили уткнулась ей в плечо. Ханна в сотый раз читала и перечитывала вложенные под стекло условия проката лодок.

– Даже если бы малец и впрямь спустился к лодкам – а начнем с того, что это просто невозможно, – он все равно не сумел бы завести мотор.

Пабло пробежал по настилу и столкнулся с начальником у боковой двери офиса.

– Двадцать второй недостает.

– Ох, Господи, – охнула Глория.

– Вместо нее привязана байдарка, – сообщил Пабло.

Глория и Эмили заплакали навзрыд. Ханна успокаивающе гладила их по спинам.

Работник проката снял телефонную трубку, позвонил шерифу и вызвал водный патруль.

На военной базе охранять можно много чего, но только не крематорий. Тед, Эйвери и Иисус-19 беспрепятственно вышли из полутемной, устланной пеплом камеры в яркий солнечный свет Нью-Мексико. Иисус-19 к свету не привык – он пытался заслониться сумками и, съежившись, раскачивался вперед-назад. Не привык он также и к открытым пространствам: бедняга пошатывался и спотыкался на каждом шагу. Тед отобрал у него одну из сумок. Все трое, тяжело дыша и покрываясь потом, кое-как преодолели пятьдесят ярдов по гравию и забились в дверную нишу одного из куонсетских бараков. Тед глядел из своего укрытия на проезжающие мимо «хаммеры» и на поджарых молодых солдат, что расхаживали туда-сюда, переговаривались, стреляли друг у друга сигаретки и косячки – и понимал со всей очевидностью, что выбраться из подземного комплекса – это, как говорится, игрушки в сравнении с тем, что делать дальше. За рядами построек, одной из которых был гараж-мастерская, высился забор, сверху затянутый блестящей колючей проволокой, а десятью ярдами дальше – еще один, точная копия первого.