Андрей бодров - план побега

Объект № 0663, секция № 091. Секция вяло освещается светильником. Под ним сидит девочка с книжкой и читает вслух. Вокруг нее на невысоких стульях сидят еще пять девочек, они слушают и вяжут салфетки и носки крючками и спицами. Девочка с книгой:

– И узнав, что не может быть он не с одной из женщин, оттого что не верил живым, поняла – чтобы любить его надо умереть. И украсила она свое ложе лилиями и орхидеями, а тело свадебными украшениями, и умертвила свою душу, дабы любили ее плоть.

– Ах, девочки, как это романтично умереть ради любви, – прерывает чтение одна из вяжущих.

На нее шикают. Девочка с книгой продолжает:

– И полюбил живой мужчина мертвую женщину, поверив ее молчанию. И родила она ему мертвого сына.

– Сына, – выдыхают все вместе.

– Они такие хорошенькие, когда мертвые, не гадят, не орут, не растут, всегда детьми остаются – произносит одна из вязальщиц. – Мать поступила гуманно, ведь тело, перестав расти, начинает умирать. А так зародыш совершил полный цикл в ее чреве – мечта любой матери. Правда, девочки?

– Непорочное зачатие, как это совершенно – душа на небесах, а тело грешит – говорит другая.

– А дальше что? – спрашивает третья.

– И на первый год разложения сына, отец подарил ему мертвого щенка, – говорит девочка, закрывая книгу.

Восторженный всеобщий вздох умиления.

– Девочки, я сейчас заплачу.

Объект № 0218, секция № 075. Дырявые поры кожи и налитые головки гноя. Девочка разглядывает сквозь десятикратную лупу прыщавое лицо пальчика.

– Я же тебе говорила, мой руки с мылом! – говорит она. – Теперь глисты вьют в тебе гнезда. Попытаюсь убить их, отрезав им головы.

Она берет лезвие и срезает гнойные прыщи. Мальчик плачет от боли. Слезы вместе с отсеченными головами глистов катятся по лицу.

Объект № 0074, секция № 298. На корточках стоит голая девочка, из ее зада выдавливается экскременты в форме колбаски. Вторая девочка подсушивает колбаску феном и придает ей нужную форму.

– Осторожно, не пересуши глину, а то мужчина рассыплется, – говорит та, что стоит на корточках. – Опять придется выманивать его пищей.

Вторая пробуют колбаску пальцами, слегка сдавливая корочку. Шлепает первую по ягодицам. Та медленно переворачивается, ложится на спину. Вторая помогает ей, и подкладывает под спину подушку, чтобы не сломалась колбаска. Первая девочка задирает ноги вверх и поджимает к груди. Вторая становится над ее задранным задом, расставив ноги. Девочка с колбаской разрывает зубами упаковку презерватива и протягивает свернутое резиновое колечко другой.

– Не волнуйся, у меня сегодня месячные раньше срока начались, – говорит та, что сверху, выбрасывая презерватив, и одной рукой, раздвигая половые губы, обнажает кровоточащую рану, другой аккуратно вводит в нее твердую колбаску. Присаживается вверх-вниз, вверх-вниз.

Объект № 2275, секция № 143. Мальчик с девочкой сидят, обняв, друг друга. На экране телевизора чередуются кадры созвездий – демонстрируется, обучающая программа по астрономии.

– Они такие красивые, – тихо говорит девочка.

– Да, – соглашается мальчик. – Но я не смогу любоваться ими, когда твой взгляд потухнет. Я закрою глаза вместе с тобой.

– Мы закроем глаза вместе, – шепчет девочка, крепко сжимая руку мальчика. – Курвой буду.

Объект № 1924, секция № 345. Длинная секция с потолком в метр высотой, в углу унитаз. Свет выключен. Подопытный мальчик, которому внушено, что он – бог, сидит в позе лотоса и плеткой разбивает свои синяки и срывает раны. Серебрится экран телевизора. Мальчик-бог, переключая каналы, наблюдает подопытных из других секций, хлещет себя плеткой, и зло дрочит на чужую жизнь.

Я отдаю команду. Город-лаборатория содрогается от глухой вибрации – бронированные двери секций отодвигаются в стены. На мониторах наблюдения, дети поворачивают головы в сторону открывающегося прохода. Минуты ожидания. И вот один из подопытных (объект № 0459, секция № 171) подходит и выглядывает из комнаты наружу.

Торжественное построение. Я ликую. Самый долгожданный эксперимент в моей жизни проснется через пару часов, и подопытные заново родятся. Я прихожу в несвойственное для меня волнение и зачитываю приказ о посмертном присвоении воспитателям высших наград моей планеты, мой голос звучит из динамиков по всему городу. Отряды воспитателей выполняют сеппуки, чтобы я не опечалился от своей оговорки. Их развернутые внутренности собирают совковыми лопатами в ведра, выливают в мусоровозы и сбрасывают в ров с кислотой, а в животы зашивают ордена. Но я уже не тут, реактивный самолет уносит меня в мой город-дворец.

В город-лабораторию въезжает автоколонна, специально подготовленных к этому дню, элитных отрядов наблюдения, в их обязанностях, даже тревожить мой сон, мое сексуальное и пищевое удовлетворение, в случай возникновения интересного для меня поведения подопытных изучающих новые миры соседей. Комплекты пайков пищи приказано оставлять на улицах, в порции – гормональные препараты, заглушающие половое влечение, возбудители, противозачаточные пилюли и галлюциногены, более никому не добавлять.

Кадры скрытых камер из моих лабораторий, будут транслироваться 24 часа сутки по всем телеканалам планеты, новую жизнь в экспериментальном городе. «Необходимо издать указ об обязательном приобретении телевизора, а так же указ об обязательной шестичасовой телеповинности». Записываю я в свой органайзер.

Завтра я им напомню, отчего я так долго их уберегал. Завтра они увидят источник моего вдохновения, из которого я долгих четырнадцать лет впитывал фантазии подопытных, чтобы реализовывать их на своей планете. Завтра они увидят, какую боль и страдания способен причинить себе подобный, а не только я. Завтра они познают друг в друге скрытую угрозу, а не только во мне. Завтра они столкнуться с не пониманием себя, а не меня. Завтра осознают, что их слабость не из-за моей силы, а моя сила в их слабости. Яд несчастий почувствует каждый, но не во мне, а в себе. Я верю, они наконец-то образумятся и постигнут, что все то зло, которое обрушивал я на них, они сами желали и позволяли. Что я всю свою жизнь превратил в сон – в райский сад дьявола, лишь, для того, чтобы уберечь их невинные души от иных невыносимых душевных страданий, о которых они уже успели позабыть. Разрушил все их святыни и надругался, чтобы уберечь ото лжи. Научил бояться вещей, а не их образов. Я был честным злом – абсолютным злом, никаких поблажек и ни каких мифов, ни для кого. Я был несправедлив со всеми, но разве для всех – это не было справедливостью. Я и они. Они и я. Да, я монополизировал право на грех. Но я спас чистоту ваших желаний и сохранил ясность в потребностях. Да, первая моя реформа, которая за тем исчезла из-за ненадобности, была в добровольном порядке присылать мне короткое письмо без подписи в конце месяца, содержащие список адресов и имен людей, которых вы бы не хотели более видеть живыми на моей планете. И я прислушивался к вашему голосу без судов и следствий – никто из них не просыпался. Когда же вы, те, что уцелели и пожелали жить друг с другом в мире и согласии, вновь окончательно потеряетесь в своих судьбах и характерах, и опять добровольно замкнетесь в своих тюрьмах. Тогда вы еще раз убедитесь в моей мудрости и доброй воле к своим детям, в правильности избранного мною идеологического и политического пути. Вы всегда для меня и между собой были равны, ваша жизнь не имела неорганического эквивалента, отведенное вам время на службу мне всегда одинаково вознаграждалось. Вы ценили и уважали друг друга и ненавидели только меня. Да, вы не прятали мертвых в земле и огне, и вам было запрещено убирать их разлагающиеся памятники с места смерти. Ведь ваши трупы не испытывают потребностей во всей этой лишенной для них смысла атрибутике: гробы, прощальные песни, венки, кресты, надгробные камни – для них главное, что это навсегда. С телами прирученных животных я разрешал делать все, что угодно, вы и так уже выкрали их жизнь у природы, для того чтобы использовать по своему разумению. Да, вы не давали имена своим детям, не знали старости, и произносили слово «я» только обращаясь ко мне.