Сюсаку Эндо - Супружеская жизнь

— А какие места вдоль шоссе Каруйдзава — Нагано, прелесть!

— Возьмите меня с собой! Что вам стоит? — умоляла Чако.

Эти голоса вернули Кадзуко к действительности.

— Что с тобой, Кадзу-тян? О чём ты всё думаешь?

— Так, ни о чём… — слабо улыбнулась Кадзуко.

Почему она до сих пор не ушла от мужа? Что ей мешает? Гордость? Или стыд показаться на глаза отцу, братьям? Не всё ли равно — не ушла и всё!.. Но легко ли это — работать в баре, содержать мужа, чувствовать себя всегда глубоко несчастной? Легко?.. А что делать? Бросить его? Но ведь он пропадёт без неё! Кадзуко чувствовала себя матерью, у которой на руках больной ребёнок.

«Нет, я не имею права оставлять его, иначе…»

В прошлом году в каком-то захудалом кинотеатре она смотрела итальянский фильм «Дорога». Про одну женщину, обыкновенную женщину, только очень несчастную, её звали Жермина. Муж с ней обращался грубо, жестоко, но она от него не ушла до самого конца, пока не умерла где-то в горах, зимой, в одиночестве.

Кадзуко смотрела и плакала и подумала, между прочим: «Не таков ли удел всех жён вообще? Не таков ли удел всех женщин?..»

А девушки из бара смеялись. Кто-то из них сказал:

— Какая ерунда! Если я буду несчастна с мужем, я убегу!

Но Кадзуко кажется — мужа и жену связывает нечто более глубокое, чем счастье или несчастье…

Пока Кадзуко думала обо всём этом, Кэнкити и Митико, пьяные от счастья, шагали по оживлённому Синдзюку, и будущее представлялось им в розовом свете.

Зима в этом году — ранний гость. Дует резкий холодный ветер, небо пасмурно, кажется, вот-вот повалит снег.

А в универсальном магазине тепло и уютно. Люди, входящие с улицы, сразу словно оттаивают.

В отделе игрушек у прилавка — толкучка. Скоро рождество. Молоденькая продавщица в опрятном форменном халатике показывает какому-то покупателю музыкальную шкатулку в виде горской хижины. Нажмёшь кнопку — в хижине, утопающей в глубоком снегу, вспыхивает красный огонёк, точно там разожгли камин. Потом распахивается дверь и доносится приятная песенка:

Как весело у печки

В холодный снежный вечер.

Гори, огонь, гори,

И мы поговорим…

— Возьму, — говорит покупатель, мужчина средних лет. Он принимает из рук продавщицы шкатулку. — Когда я был маленьким, мне часто эту песенку пела сестра. Вы знаете, что такое печка?

— Как вам сказать…

Девушка, конечно же, никогда не видела печей.

— У меня была печка, — говорит покупатель, — когда я жил в Маньчжурии. Она напоминает калорифер, но это не одно и то же. Она вделывается в стену, как камин. Какое удовольствие — сидеть у печки зимой и подбрасывать в неё поленья!

— Вам упаковать как подарок?

— Нет, нет. Просто заверните.

Покупатель достаёт из чёрного кожаного бумажника деньги, расплачивается, берёт свёрток и, поблагодарив девушку, уходит. По его манерам и одежде видно, что он солидный человек, занимающий высокий пост в какой-нибудь фирме.

Придя на службу, он разворачивает свёрток, ставит покупку на стол, закуривает сигару и нажимает кнопку. И шкатулка так же, как там, в магазине, поёт очаровательную песенку:

Как весело у печки

В холодный снежный вечер.

Гори, огонь, гори,

И мы поговорим…

— Подпишите, пожалуйста, — говорит, входя в кабинет, молодой клерк с папкой в руках и, заметив на столе музыкальную шкатулку, восторженно восклицает: — Ого!.. Это ваша шкатулка, господин управляющий? — Он улыбается, показывая белые крепкие зубы.

— Конечно, моя!

— Купили сыну подарок?

— Мой сын учится в колледже. Ему скорее подойдёт какой-нибудь духовой инструмент, чем музыкальная шкатулка, — рассмеявшись, говорит управляющий.

Молодой человек тоже смеётся и поворачивается, чтобы уйти, но управляющий останавливает его в дверях:

— Постой, Кусуноки. Говорят, ты собираешься жениться.

— У меня есть на примете девушка. Но о женитьбе ещё разговора не было.

— Гм… да, супружеская жизнь… — многозначительно произносит управляющий и тут же добавляет: — Впрочем… об этом не стоит… Приготовь-ка, пожалуйста, бумаги к докладу.

Управляющий долго сидел за столом, покуривая сигару, и разглядывал купленную шкатулку. Незатейливая песенка разбередила в его сердце старую рану.

«Как весело у печки в холодный снежный вечер…» — пробормотал он вслед за шкатулкой.

С этой песенкой для него была связана одна история, которая случилась лет восемь назад.

Тогда тоже дул холодный ветер, небо было пасмурным, а к вечеру повалил снег. Это случилось, кажется, незадолго до рождества.

После какого-то очередного делового банкета, устроенного в ресторане на Янагибаси, его усадили в одну машину с председателем правления фирмы.

— Вы здорово поработали, Аримура-кун! Поздравляю! — председатель откинулся на сиденье.

— Что вы! Вышло не так уж удачно, как хотелось… но устал я порядочно…

— Что ж, теперь не грех и отдохнуть! Тут неподалёку, на Гинзе, я знаю очень уютный бар… Кстати, как здоровье вашей супруги?

— Спасибо… немного лучше. Как будто поправляется.

— Ну, сердечно рад… Да, трудновато вам приходится… А как сынок?

— Ничего, слава богу… У меня сейчас тёща гостит, так что легче…

Итиро Аримура посмотрел в окно. За стеклом машины мелькал снег, огни; еле пробивающийся сквозь порошу свет неоновых реклам напомнил Аримуре тусклый огонёк в окне больничной палаты, где пятый месяц лежала его жена, страдавшая тяжёлой формой диабета.

И тут же ему вспомнилась круглая беленькая мордашка сына. Мальчик наверняка давно спит. Сегодня с утра он всё просил — купи музыкальную шкатулку. Теперь она лежала в портфеле.

Как весело у печки

В холодный снежный вечер.

Гори, огонь, гори,

И мы поговорим…

Теперь как раз холодный снежный вечер; городские сумерки заштрихованы снегопадом, но снег лишь слегка побелил улицы, где виднеются следы автомобильных колёс и отпечатки ног.

Близилось рождество.

— Остановите здесь, пожалуйста.

Машина остановилась у здания фирмы «Джинцу». Касаи и Аримура вышли и, завернув в переулок, спустились в бар. Как только они открыли дверь, в лицо им пахнуло тёплым, душным специфическим запахом бара. Одна из женщин встретила их бесцеремонным: «А! Добро пожаловать!» Они прошли и сели в полумраке кабины — друг против друга. Женщины подходили, подсаживались, здоровались. Бой принёс горячие мокрые полотенца. Аримура растерянно следил за этим обязательным для баров Гинзы ритуалом, прислушивался, о чём говорит Касаи с женщинами.

— Что-то вы давно, Каса-сан, к нам не заглядывали.

— Но, клянусь, остался вам верен. Просто сейчас дел по горло — конец года.