Мюриэл Спарк - На публику

— Ричард будет с минуты на минуту, — сказала она. Она поднесла к горлу точеные пальцы. Поправила подушечку на скамье у подоконника.

Все так же стоя, она подняла бокал с вином, пригубила его и поставила на низкий столик. Потом пересекла комнату и села в кресло, обитое темно-розовой парчой.

— Чувствуется, что мы с вами теперь говорим не таясь, — сказала она. — У меня такое чувство, что мы знаем друг друга с давних пор.

Она сказала:

— Дроверы уже накрепко прибрали фирму к рукам. Откровенно говоря, они попросту низвели Ричарда до положения младшего партнера.

Марк Бьюлей, племянник, — то есть ее племянник, разумеется, — появился у нас два — как, неужели два? — нет, это было три года назад, и представьте себе, в октябре. Предполагалось, что он изучит производство как свои пять пальцев. Но, откровенно говоря, не прошло и шести месяцев, как он заседал в правлении. Затем, в прошлом году явился прямо из Оксфорда сын Джон, и повторилась та же история. В правлении сплошные Дроверы.

Ричард сделал большую ошибку — будем говорить откровенно, — сказала она, — когда настоял, чтобы мы жили в Пекхэме. Нет, сам по себе дом не так уж плох, но я имею в виду окружение. Здесь же попросту не с кем общаться. Наши друзья по пути к нам всегда рискуют заблудиться; они плутают часами. А на другом конце авеню живут черные, можете себе представить. Право, это все так глупо.

Вдобавок Ричард шотландец, — сказала она, — и отчасти поэтому, я думаю, особенно понятно, в каком он положении. Он скрупулезно добросовестен и патологически честен. Это, конечно, мило в своем роде, не могу не признать. Но он попросту не замечает, что Дроверы живут в Сассексе, в ректорском доме георгианских времен, и это дает им громадное преимущество. Громадное преимущество. Тут тонкий психологический расчет.

Она сказала:

— Да, Ричард настаивает на том, чтобы жить ближе к делу, как он говорит. И откровенно говоря, Квини Дровер очень даже посматривает на меня сверху вниз, хоть она и мила в своем роде. Ей известно, разумеется, что Ричард несколько старомоден и гордится тем, что он настоящий коммерсант; это известно и ей и Дроверу. Даже слишком хорошо известно.

Легкими движениями изящных запястий она налила шерри в два бокала, придерживая их кончиками длинных пальцев с лакированными ногтями. На одном из пальцев сиял крупный изумруд. Прежде чем сесть, она взглянула на себя в зеркало в золоченой раме и отвела назад прядь коротких темно-золотых волос. У нее было строго овальное лицо; она повернулась в профиль и сказала:

— Разумеется, это так досадно, что у нас нет детей. Если бы у нас был сын, он стал бы опорой Ричарда в правлении... Откровенно говоря, иногда мне кажется, что фирму следует называть «Дровер, Дровер, Дровер и Уиллис», а не просто «Дровер и Уиллис».

Вы очень растрогали Ричарда, — сказала она. — Он рассказывал мне, как около месяца назад, ожидая меня возле магазина, встретил вас и увидел своими глазами, что вы без устали трудитесь в свой день отдыха, что вы готовы потерять свой субботний день с какой-то пекхэмской девицей, только чтобы глубже изучить типы. Вы знаете, Ричард считает, что у вас блестящие способности. Первоклассный мозг плюс моральная устойчивость — так он мне вас охарактеризовал, и, откровенно говоря, он считает, что ваш талант совершенно попусту растрачивается в исследованиях персонала. Но я поняла задолго до Ричарда — и не скрываю ни от вас, ни от других, — что ваша натура представляет удивительное сочетание молодости и энергии с уравновешенностью. Видимо, тут сказывается ваша шотландская национальность.

Редкий молодой человек вашего возраста, — сказала она, и — не будем скромничать — вашей квалификации, ваших дарований был бы способен поселиться, как вы, в местечке вроде Пекхэма, где так не хватает развлечений — собственно, попросту нечего делать — и нет сверстников вашего круга. Простите меня за откровенность — так я говорила бы со своим сыном.

Я испытываю к вам, — сказала она, — материнское чувство. Я надеюсь — и буду надеяться, — что вы станете со временем членом нашей семьи, хотя пока что, как вы знаете, нас всего двое, Ричард и я. Вот вы на днях рассказывали, и я была просто потрясена — оказывается, столько интересных событий происходит, откровенно говоря, прямо под боком. Разумеется, я слыхала о Кэмберуэльской картинной галерее, но насчет раскопок — да, я читала о них в «Известиях южного Лондона», — однако мне и пригрезиться не могло, что это имеет столь серьезное научное значение.

Она обернулась и поправила подушечку у себя за спиной.

Посмотрела на свои остроносые туфельки.

— Не худо бы вам иногда и в город выбраться вместе с нами. Мы бываем в театре минимум раз в неделю, — сказала она.

Она сказала:

— Я рада, что у Ричарда родилась прекрасная идея — ввести вас осенью в правление. Это все равно что ввести еще одного Уиллиса. И вы с Ричардом так похоже выражаете свои мысли — о, я не об акценте, то есть, откровенно говоря, я хочу сказать, что вы тратите немного слов, но любое ваше слово идет к делу. Вы нужны Ричарду, и, по-моему, я не ошибусь, если скажу, что для человека вашего склада это идеальная перспектива — серьезная ответственность и прочное положение лет через пять-шесть. У вас ведь серьезный подход к жизни, не то что у иных — сегодня здесь, а завтра там, — и это очень импонирует Ричарду. О, Ричард разбирается в людях. Может быть, недалек тот день, когда фирма будет называться «Дровер, Уиллис и Дугал». Одну минутку...

Она подошла к окну, пригладила платье в талии и посмотрела, как автомобиль разворачивается в подъездной аллейке.

— Вот и Ричард, — сказала она. — Он так рассчитывал всерьез потолковать с вами нынче вечером и утрясти все вопросы перед нашим отъездом за границу.

— Это ты, Джинни?

— Да.

— Молоко у тебя на плите?

— Нет.

— Когда к тебе лучше зайти?

— Я на будущей неделе выхожу замуж.

— Не может быть, Джинни.

— Я в него влюбилась. Он ко мне так чутко относился во время моей болезни.

— Только я встал на ноги и обзавелся двумя даровыми зарплатами, — сказал Дугал, — как ты мне...

— У нас все равно бы ничего не вышло, Дугал. Я слишком слаба здоровьем.

— Что так, то так, — сказал Дугал.

— Мисс Чизмен пока прямо без ума от своей автобиографии, — сказала Джинни. — У тебя все наладится, Дугал.

— Ты переменилась. Из тебя так и сыплются выражения вроде «так чутко» и «прямо без ума».

— Ай, перестань. Мисс Чизмен говорит, что она довольна.

— Мне она этого не говорит.

— Ну, может, она и хочет кое-что поменять в пекхэмских главах, но в целом....

— Сейчас я к тебе приеду, Джинни.

— Нет, Дугал, это ни к чему.

Дугал пошел на кухню к мисс Фрайерн, достал из кармана громадный носовой платок и принялся плакать.