Мюриэл Спарк - На публику

Она сказала громко и твердо, отвечая одновременно и Билли и себе.

— Если он хочет уйти, плакать не стану. Но мне нужно знать, как обстоят дела.

— А что ты скажешь, — спросил Билли, приготовив себе внушительного вида сандвич с яблоком и разом отхватив от него чуть не половину, — что ты скажешь, если он выбросится из окна?

— Что?

— Покончит с собой. Я говорю к примеру. Может же он выброситься из окна?

— Он что-нибудь такое говорил тебе?

— Да.

Аннабел и сама нередко слышала от мужа подобные угрозы. Она забывала о них тотчас же раз и навсегда, как забывают страшный сон, если удалось сразу проснуться и выбросить его из головы. Теперь ей вспомнилось, как Фредерик говорил ей:

— Я ведь могу броситься в окошко, и всей этой волынке конец.

Она ничего ему не отвечала. От его слов ее охватывала жуть, но потом она их забывала.

— Мало ли что он болтает, — сказала она. — Те, кто так говорит, никогда этого не делают.

— Вот как? — отозвался Билли.

— Ты видел Фредерика? Что он тебе говорил? Где он сейчас?

— Он велел передать тебе, что вернется сегодня часов в семь. От шести до семи. Что-нибудь в этом роде.

Она дала ему денег, и он протопал к выходу по длинной пустой гостиной. Ребенок проснулся и, лежа на полу, следил глазами за ножищами Билли. В коридоре Аннабел спросила:

— У тебя есть ключ от нашей квартиры?

— Да, — ответил он. — Фредерик одолжил мне свой, на случай если тебя не окажется дома. Мне хотелось есть.

— Я сразу поняла, что у тебя его ключ. Отчего же Фредерик не дал тебе денег?

— У него с собой не было.

Когда Билли вышел, она наложила цепочку и заперла дверь на засов.

Потом быстро вымыла тарелки, чтобы уничтожить следы его присутствия.

Она наполнила водой ванночку и выкупала малыша, молча, не отвечая на его агуканье. Сварила яйцо в мешочек и половину дала ребенку. Потом приготовила бутылочку молочной смеси и, усевшись в кухне с мальчуганом на руках, стала не торопясь его кормить. Малыш был в превосходном настроении и, опорожнив на две трети бутылочку, утратил к ней интерес. Тогда она снова уложила его на подушку и, пододвинув кресло, стала смотреть, как он изумленно таращится на ленточку распашонки, которую ухитрился ухватить большим и указательным пальчиками. Удержать ленточку ему не удалось, она выскользнула, он скосил на нее глазенки, потом веки опустились, и он уснул. Было половина седьмого.

В течение получаса она читала сценарий, потом прозвенел звонок. Не сомневаясь, что это наконец Фредерик, она откинула с лица волосы, которые согласно моде падали прямыми космами на ее плечи, и пошла отворять. На площадке стояли трое, нет, четверо; еще несколько человек подымалось по лестнице.

Судя по виду, они были из той компании, с которой она как-то встретилась на квартире у Билли, или, во всяком случае, из какой-то подобной. Аннабел вопросительно смотрела на нежданных гостей.

— Здесь, что ли, вечеринка? — спросила одна девушка.

Стоявшая за ней седая тощая женщина, одетая в длинное, плотно облегающее черное платье, ответила по-итальянски:

— Ну, конечно, здесь, разве вы не узнаете малютку Тигрицу?

На каменной лестнице гулко раздавались шаги: еще несколько человек поднималось снизу.

— Вы не туда попали, — объяснила Аннабел столпившимся возле дверей людям, которые уже собирались войти. — Вам, наверно, к Кэтнерам?

Кэтнеры были американцы, занимавшие квартиру на верхнем этаже, куда надо было подняться на лифте, находившемся в противоположной части здания. Аннабел их почти не знала, но слышала от соседей, что у них часто бывают гости. Удивившись, как это они познакомились с той же компанией, Аннабел замахала рукой в сторону лифта и, стараясь перекричать гул голосов, стала объяснять, что к Кэтнерам нужно подняться наверх.

Однако нет, гости пришли совсем не к Кэтнерам. Они пришли к ней.

— Фредерик сказал нам: в семь часов. Новоселье... Право же, синьора, ваш супруг нам так сказал... разве его нет дома?

— А, — сказала Аннабел. — Входите же, входите.

Она отступила в сторону, и в прихожую ввалилось человек пятнадцать. А с лестницы доносились новые голоса и шаги. Аннабел сказала, обращаясь к даме в черном:

— Муж, наверное, решил устроить мне сюрприз. Боюсь, что в доме ничего не найдется, нам ведь и мебель-то еще не привезли, только самое необходимое для меня и ребенка.

Гости снимали пальто и пуловеры и сваливали их в углу прихожей. Приняв рассеянно-непринужденный вид, Аннабел собралась было захлопнуть дверь, но женщина в черном сказала:

— Нет, постойте... Сейчас подойдут остальные... Там в машине у нас спиртное — они все принесут.

Увидев, что кое-кто из пришедших снял пальто и направляется к распахнутым дверям гостиной, Аннабел метнулась им наперерез:

— Тише, прошу вас... не разбудите ребенка. Он уснул.

На улице уже смеркалось. Аннабел включила настольную лампу.

Малыш проснулся, но не испугался. Он взглянул на мать, курлыкнул и уставился на расписной потолок, где парили голубые, розовые, золотые колесницы, лошади, ангелы. Некоторые из гостей окружили подушку и шумно выражали свой восторг: наклонялись, чтобы рассмотреть его получше, спрашивали, сколько ему месяцев, как зовут. Остальные, ожидая, когда начнется веселье, замерли как истуканы у окна, а часть разбрелась по квартире. Подняв с пола запеленатого ребенка и подушку, Аннабел отправилась в боковую спаленку, где временно устроила себе ночлег, и по дороге слышала, как колют лед на кухне, а в прихожей звучат все новые и новые голоса.

Гости чувствовали себя как дома.

В коридоре Аннабел увидела молодого эскимоса, который был на вечеринке в квартире Билли, потом заметила еще несколько знакомых лиц. Было ясно: компания та же.

Уложив ребенка, она обошла все комнаты, чтобы взглянуть, не появился ли Фредерик.

— Вы не видели моего мужа? — спросила она одного из гостей. — Он вот-вот должен прийти. Его, наверное, задержали.

Мужчина улыбнулся, пожал плечами и ничего не ответил; улыбка, словно приклеенная, застыла у него на лице Решив, что он не понимает по-английски, Аннабел повторила по-итальянски тот же вопрос, изо всех сил стараясь, чтобы он не звучал как вопрос. Нельзя показывать этим людям, что она не знает, где Фредерик; нельзя показывать им, что его прихода она ждет с тревогой. Мужчина продолжал улыбаться; он улыбался только ртом, и Аннабел увидела, как рука его тянется к губам, чтобы расслабить мускулы лица, стереть эту улыбку. Видно было, что он не вполне вменяем. Она огляделась, стараясь определить, многие ли из других гостей успели нахвататься наркотиков. Женщина в черном искала розетку; в руке она держала длинный шнур от принесенного кем-то проигрывателя. Женщина присела на корточки, чтобы воткнуть в розетку штепсель, и сказала, глядя снизу вверх на Аннабел: