Майкл Ридпат - Все продается

Я вошел в главное здание, и ослепляюще яркий солнечный свет моментально сменился полумраком, а броские краски тропиков — приглушенными бежевыми и светло-коричневыми тонами. В глубине холла мерно гудели кондиционеры. Очевидно, архитекторы и дизайнеры пытались создать в отеле особую мексиканскую атмосферу, но никто не пытался скрыть того факта, что теперь этот мексиканский уголок временно оккупировала финансовая империя. Повсюду были указатели, предлагавшие мне сделать сто дел одновременно, а над ними висел огромный плакат с надписью: «Добро пожаловать на Четвертую конференцию "Блумфилд Вайс" по высокодоходным облигациям». На бесчисленных столиках лежали горы документов конференции и регистрационных форм. Я опасливо заглянул в один из конференц-залов — темную пещеру, таинственно сверкавшую электронным оборудованием.

По холлу бесцельно бродили несколько человек, все подтянутые, аккуратно постриженные, все в идеально отглаженных брюках и рубашках с короткими рукавами. По их виду можно было безошибочно сказать, что они только что прибыли в Финикс из инвестиционных контор Нью-Йорка, Бостона, Миннеаполиса или Хартфорда. У всех на рубашках были приколоты таблички с фамилией, должностью и названием приславшей их компании. Без такой таблички я чувствовал себя почти голым и потому отправился на поиски своего стола для регистрации. Вооружившись табличкой и папкой с документами, я вернулся в свой номер, надел тренировочные шорты и отправился на пробежку.

До полудня было еще далеко, и температура неуклонно повышалась. Я сделал небольшую разминку и неторопливо потрусил в направлении длинного низкого холма с двумя вершинами, который, как я потом узнал, местные жители метко назвали Верблюдом.

Скоро мне пришлось подниматься по длинному каменистому откосу. Единственной растительностью здесь были колючие кустарники и кактусы. Ящерицы и насекомые спешили укрыться в тени от обжигающих солнечных лучей. Я старался бежать медленно, ритмично. Температура продолжала повышаться, жара и бесконечный подъем действовали изнуряюще. Если верить одному из тех цифровых термометров, которыми по всей Америке украшено едва ли не каждое второе здание, было девяносто один градус по Фаренгейту, то есть тридцать три по Цельсию. Впрочем, из-за очень низкой влажности здесь я чувствовал себя даже лучше, чем в Нью-Йорке при меньшей жаре, но высокой влажности.

Преодолев половину подъема к вершине, я замедлил бег, чтобы восстановить дыхание. Глупо было заставлять себя терпеть адские муки в такую жару. Внизу расстилался Финикс. Европейские города создавались столетиями в удобных для человека местах — в долинах, вокруг устья рек или при их слиянии. Финикс же казался творением неведомого гиганта, который начертил в пустыне прямоугольную решетку и потом аккуратно расставил в ее узлах кварталы домов. В сущности, почти так было и на самом деле. В столь негостеприимном климате город мог существовать лишь благодаря изобретательности и богатству американцев. Разумеется, установки для кондиционирования воздуха, мощная система водоснабжения и плавательные бассейны могли превратить даже эту враждебную человеку среду в идеальное место для осуществления современной американской мечты. Наверно, именно по этой причине Финикс был одним из самых быстрорастущих городов страны.

Я решил, что бегать в такую жару неразумно, поэтому удобно устроился на склоне холма и с удовольствием пролежал около часа, позволив южному солнцу светить мне в лицо и снять хотя бы долю напряжения последних дней.

Конференции по высокодоходным облигациям устраивает каждый инвестиционный банк, который работает или делает вид, что работает па рынках этих ненадежных бумаг. Обычно такие конференции превращаются в сумасшедшие сборища. Организаторы, руководствуясь известным выражением Дрекселя Ламберта, который назвал эти сборища «балом хищников», испытывают необходимость проводить их в самых экзотических местах, где всемогущие распорядители миллиардов долларов могли бы совершать сделки и развлекаться. Любой сейлсмен, имеющий дело с бросовыми облигациями, — хотя бы отчасти актер, поэтому в его представлении и в идеально организованной конференции должно быть что-то от балагана.

К несчастью сейлсменов, большинство их клиентов — это серьезные молодые мужчины и женщины, которых прежде всего беспокоят вопросы типа: «Действительно ли новая система контроля за ценными бумагами "Сейфуэй" увеличит маржу [Маржа — в данном случае разница между рыночной стоимостью ценных бумаг и размером полученной под них ссуды, зарегистрированная на счете клиента в брокерской фирме.] прибыли на полпроцента?» Эти странные клиенты требуют строгого соблюдения программы конференции, согласно которой заседания должны начинаться в восемь утра и заканчиваться чуть ли не в семь вечера. Для меня это была первая подобная конференция, и я хотел не только послушать выступления боссов компаний, которые выпускают высокодоходные облигации, но и встретиться с несколькими инвесторами, а между делом, если удастся, поплавать час-другой в бассейне. Это помогло бы мне развеяться.

Я принял душ и как раз успел к ленчу. За ленчем, с трудом расправляясь с экзотическим мексиканским салатом, я вполуха слушал экономиста из «Блумфилд Вайс», который долго бубнил что-то о влиянии последних данных о неплатежах несельскохозяйственным предприятиям на дискуссии в Комитете по операциям на открытом рынке Федеральной резервной системы.

После ленча первым выступал Хэнк Дюралек из компании «Бирт, Дюралек энд Ренолдз», королей выкупа контрольных пакетов акций с помощью заемного капитала. Компания только что купила за баснословную сумму — двадцать семь миллиардов долларов — крупнейшего в мире производителя бисквитов. Думаю, это была сделка века. Дюралек довольно убедительно доказывал, что его компании будет сравнительно нетрудно сократить расходную часть, чтобы выплатить проценты по гигантским займам. Все это было довольно интересно, но я решил, что цыплят по осени считают — разумнее проследить за судьбой компании хотя бы годок. Для первой операции «Де Джонга» эта была бы слишком рискованной.

Потом последовало экстравагантное выступление печально известного Маршалла Миллза. По собственным словам Маршалла, его величайшим достижением была женитьба на актрисе втрое моложе его. Это был невысокий плотный мужчина, ему явно было за шестьдесят. Он тяжело дышал и постоянно вытирал лысину платком, но взгляды, которые он бросал в аудиторию, были полны энергии. Как только Миллз начал свою речь, обстановка в зале накалилась. Серьезные молодые люди протирали очки, выпячивали челюсти и бросали на докладчика гневные взгляды. Аудитории он решительно не нравился. Но ему на это было плевать.