Мюриэл Спарк - Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

— Кто пролил чернила? Ты, Мэри?

— Я не знаю, мисс Броди.

— Полагаю, что ты. Я никогда не видела более неловкой девочки. Если даже тебя не интересует, о чем я говорю, по крайней мере сделай вид, что тебе интересно.

Это и были дни, которые Мэри Макгрегор, перебирая в памяти прошлое, признала счастливейшими в своей жизни.

У Сэнди Стрэнджер в ту пору было предчувствие, что эти годы позже будут считаться самыми счастливыми в ее жизни, и, когда ей исполнилось десять лет, она так и сказала своей лучшей подруге Дженни Грэй, приглашенной к ней на день рождения. Пиршество венчали ломтики ананаса со сливками, а самым замечательным во всем празднике было то, что девочек предоставили самим себе. Для Сэнди вкус и вид экзотического ананаса воплощали представление о счастье, и она сосредоточенно разглядывала маленькими глазками бледно-золотистые кубики, прежде чем подцепить их ложкой; ей казалось, что вкус ананаса, от которого пощипывало язык, — это вкус особого счастья, не имеющего ничего общего с едой и отличающегося от того бессознательного счастья, которое испытываешь во время игры. Девочки оставили сливки напоследок и теперь уплетали их за обе щеки.

— Малышки, вы станете сливками общества, — сказала Сэнди, и Дженни фыркнула сливками в платок.

— Знаешь, — сказала Сэнди, — считается, что эти дни — самые счастливые в нашей жизни.

— Да, все так говорят, — согласилась Дженни. — Говорят: наслаждайтесь школьными годами, потому что никто не знает, что вас ждет впереди.

— Мисс Броди говорит, что лучшие годы — это пора расцвета, — сказала Сэнди.

— Да, но зато она не была замужем, как наши родители.

— Зато у них не бывает расцветов.

— Зато у них бывает половая жизнь, — сказала Дженни.

Девочки замолкли, поскольку это для них было пока еще поразительным открытием, они сделали его совсем недавно; сама формулировка и ее значение были полны новизны. В это невозможно было поверить. Потом Сэнди сказала:

— У мистера Ллойда на прошлой неделе родился ребеночек. Наверное, мистер Ллойд жил половой жизнью со своей женой.

Это предположение воспринималось легче, и они визгливо захихикали в розовые бумажные салфетки. Мистер Ллойд был учителем рисования в старших классах.

— А ты можешь себе представить, как это у них было? — шепотом спросила Дженни.

Сэнди сощурила глазки еще больше, стараясь мысленно нарисовать соответствующую картину.

— Он, наверное, был в пижаме, — шепнула она в ответ.

Девочки покатились со смеху, представляя себе однорукого мистера Ллойда, торжественно шествующего в школу.

Потом Дженни сказала:

— Это делается под влиянием минуты. Так это и получается.

Дженни была надежным источником информации, потому что недавно обнаружилось, что девушка, работавшая в бакалейной лавке ее отца, беременна, и Дженни кое-чего нахваталась, когда разразился скандал. Она поделилась своими сведениями с Сэнди, и они занялись изысканиями, которые так и называли — «изыскания», увязывая воедино подслушанное тайком в разговорах и вычитанное в толстых словарях.

— Это все происходит как гром среди ясного неба, — продолжала Дженни. — С Тини это случилось, когда она в выходной гуляла со своим кавалером в Паддоки. Потом им пришлось пожениться.

— А ведь если подумать, то желание могло бы пройти, пока она снимала одежду, — сказала Сэнди. Под «одеждой» она определенно подразумевала трусики, но слово «трусики» звучало бы слишком грубо в подобном научном контексте.

— Да, я этого тоже не понимаю, — согласилась Дженни.

В дверь заглянула мать Сэнди.

— Веселитесь, милочки?

Из-за ее плеча показалась голова матери Дженни.

— Ой-ой-ой, — сказала мать Дженни, поглядев на стол. — Они тут сладким объедаются.

Сэнди это замечание обидело и унизило: можно подумать, главное в празднике — еда.

— Чем же вы сейчас займетесь? — спросила мать Сэнди.

Сэнди метнула на нее взгляд, полный затаенной ярости, как бы говоря: ты обещала оставить нас в покое и не вмешиваться, а обещание есть обещание, ты же знаешь, что это очень плохо — нарушать обещание, данное ребенку, так же можно человеку всю жизнь испортить, — у меня все-таки день рождения.

Мать Сэнди попятилась, уводя с собой и мать Дженни.

— Не будем им мешать, —сказала она. — Ну, веселитесь, веселитесь, милочки.

Сэнди иногда смущало, что ее мать — англичанка и зовет ее «милочка», потому что эдинбургские мамы так не говорили, а говорили «дорогая». У матери Сэнди было яркое зимнее пальто, отороченное пушистым лисьим мехом, как у герцогини Йоркской, а матери других девочек носили твидовые пальто или в лучшем случае ондатровые шубки, которых им хватало на всю жизнь.

Стояла дождливая погода, и в саду было слишком сыро, поэтому девочки не могли пойти докапывать тоннель в Австралию. Они подняли стол с остатками пиршества и перенесли его в угол комнаты. Сэнди открыла крышку ящичка в табурете у рояля и извлекла оттуда тетрадку, спрятанную между двумя стопками нот. На первой странице было написано:

ХИЖИНА В ГОРАХ

сочинение Сэнди Стрэнджер и Дженни Грэй

Это был их еще не законченный рассказ о Хью Каррутерсе, возлюбленном мисс Броди. Его не убили на войне, в телеграмме была ошибка. Он вернулся с фронта, зашел в школу справиться о мисс Броди, и первой, кого он встретил, была директриса мисс Маккей. Она сообщила ему, что мисс Броди не желает его видеть, что она любит другого. С горьким хриплым смехом Хью ушел прочь и поселился в хижине в горах, где однажды Сэнди и Дженни и нашли его зябко кутающимся в кожаную куртку. На данном этапе повествования Сэнди была в плену у Хью, а Дженни удалось ночью сбежать, и она пыталась отыскать в темноте дорогу вниз. Хью готовился пуститься за ней в погоню.

Сэнди вынула из ящика буфета карандаш и начала писать продолжение:

«— Хью, — взмолилась Сэнди, — клянусь вам всем, что для меня свято, что мисс Броди никогда не любила другого, что она ждет вас внизу, молясь и уповая в расцвете лет. Если вы дадите Дженни уйти, она приведет к вам вашу возлюбленную Джин Броди, и вы увидите ее своими собственными глазами и заключите в объятия после разлуки, длившейся двенадцать долгих лет и один день.

Его черный глаз блеснул в свете висевшей в хижине лампы.

— Отойди, девочка, — крикнул он, — и не преграждай мне дорогу. Что я, не знаю, что ли, что эта девчонка Дженни донесет о моем убежище моей бывшей невесте, насмеявшейся надо мной! Что, я не знаю, что ли, что вы обе — шпионки, которых она подослала, чтобы поглумиться надо мной! Отойди от двери, тебе говорят!

— Никогда! — сказала Сэнди, решительно заслонив своим юным гибким телом дверь и вставив руку в задвижку. Ее, большие глаза горели лазурным огнем мольбы».