Мюриэл Спарк - Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

— Теперь, когда ты учишься в средней школе, ты не часто будешь видеться с мисс Броди, — заметила мисс Маккей.

— Понимаю, — сказала Мэри, воспринимая ее слова скорее как приказ, чем как провокационный вопрос.

Мисс Маккей задумала новый план, но он же ее и подвел. В средней школе существовала система активного соперничества. Старшеклассницы делились на четыре отряда, называвшиеся: Холируд, Мелроуз, Аргайл и Биггар. Мисс Маккей проследила за тем, чтобы девочки Броди были по возможности распределены в разные отряды. Дженни попала в Холируд, Сэнди и Мэри Макгрегор — в Мелроуз, Моника и Юнис — в Аргайл, а Роз Стэнли — в Биггар. Тем самым они были обязаны соперничать во всех областях школьной жизни как в стенах школы, так и на продуваемых ветром пригородных хоккейных площадках, открытых любой непогоде, как могилы мучеников. Девочкам сказали, что теперь самое главное — чувство локтя; каждый отряд должен изо всех сил бороться за вымпел и собираться по утрам в воскресенье, чтобы болеть за свою команду, подбадривая ее выкриками. Дружба между девочками из разных отрядов, конечно, не должна от этого страдать, но чувство локтя...

Этого заявления для клана было достаточно, так как за два года у мисс Броди девочки получили полное представление о том, что значит «чувство локтя» и «болеть за свою команду».

— Выражения вроде «чувство локтя» всегда применяются для подавления индивидуальности, любви и личных отношений, — некогда сказала мисс Броди. — Понятия типа «болеть за команду», — говорила она, — не следует распространять на женщин, особенно если они посвятили себя призванию, достоинства которого с незапамятных времен диаметрально противоположны этой концепции. Флоренс Найтингейл {27} 27 Флоренс Найтингейл (1820—1910) — знаменитая английская медсестра. знать не знала, что нужно болеть за чью-то команду: она выполняла свою миссию, спасая жизнь людей, независимо от того, к какой команде они принадлежали. Если вы внимательно читали Шекспира, то знаете, что Клеопатра понятия не имела о чувстве локтя. Или возьмем, к примеру, Елену Троянскую. А английская королева? Действительно, она присутствует на международных соревнованиях, но ей приходится это делать просто для вида, а на самом деле ее интересуют только здоровье короля и предметы старины. Куда бы завело чувство локтя Сибил Торндайк? На сцене она одна — великая актриса, а чувство локтя — у остальной труппы. Павлова...

Возможно, мисс Броди предвидела, что наступит время, когда ее команда — ее шесть девочек — столкнется с четырьмя влекущими в разные стороны командами: Аргайл, Мелроуз, Биггар и Холируд. Неизвестно, в какой степени она действовала по обдуманному плану, а в какой руководствовалась только инстинктом. Как бы то ни было, в этом первом испытании ее могущества мисс Броди одержала победу. Ни одна из руководительниц четырех отрядов не представляла собой примера, способного затмить Сибил Торндайк или Клеопатру. Клан Броди для проявления чувства локтя скорее записался бы в скауты. Не только члены клана, но по меньшей мере еще десять девочек, прошедших через руки мисс Броди, стороной обходили спортивные площадки и участвовали в общих играх только по принуждению. Никто, кроме Юнис Гардинер, палец о палец не ударил, чтобы хотя бы записаться в какую-нибудь команду и проверить в ней свое чувство локтя. Юнис, по общему мнению, была просто создана для спорта, и тут уж ее винить было не в чем.

Почти каждое воскресенье мисс Броди собирала свой верный клан и за чаем слушала рассказы девочек об их новой жизни. Что до нее самой, то, как мисс Броди говорила клану, она была невысокого мнения о потенциальных возможностях ее новых воспитанниц. Она смешила своих прежних учениц рассказами о новых малышках, и это сближало клан еще больше, девочки чувствовали себя избранницами. За чаем она рано или поздно обязательно спрашивала, чем они занимаются в кабинете рисования, так как теперь девочек учил златокудрый однорукий Тедди Ллойд.

Об уроках рисования всегда было что рассказать. В самый первый день мистеру Ллойду оказалось не под силу поддерживать в классе дисциплину. После целой серии непривычных, насыщенных занятий точными науками девочки немедленно ощутили расслабляющую атмосферу кабинета рисования и расслабились без меры. Мистер Ллойд хрипло прикрикнул на них, чтобы они замолчали. Это вызвало еще большее оживление.

Своей единственной рукой он держал над головой блюдце и, постепенно опуская его, пытался объяснить природу и очертания овала. Но его романтическая внешность и хрипло выкрикнутое «Замолчите!» вызвали всплеск разноголосого хихиканья.

— Если вы сейчас же не замолчите, я трахну это блюдце об пол, — сказал он.

Они попытались замолчать, но не сумели.

Он трахнул блюдце об пол.

В наступившей затем мертвой тишине он обвел взглядом класс и, остановившись на Роз Стэнли, показал пальцем на осколки блюдца:

— А ну, ты, с профилем, убери это!

Потом он отвернулся, пошел в другой конец длинного класса и до конца урока занимался там каким-то своим делом, а девочки новыми глазами посмотрели на профиль Роз Стэнли и, восхищаясь манерами мистера Ллойда, принялись рисовать бутылку на фоне занавески. Дженни, повернувшись к Сэнди, сказала, что у мисс Броди действительно хороший вкус.

— Ничего удивительного, у него темперамент творческой личности, — заметила мисс Броди, когда ей рассказали историю с блюдцем. Когда же она услышала, что он сказал Роз: «А ну, ты, с профилем», она по-особому посмотрела на Роз, а Сэнди в это время смотрела на мисс Броди.

С тех пор как Сэнди и Дженни похоронили свое последнее сочинение и перешли в среднюю школу, их интерес к возлюбленным мисс Броди приобрел новый оттенок. Они перестали видеть во всем только эротическую сторону и теперь старались понять самую суть любовного чувства. Казалось, что с того времени, когда их интересовал только секс как таковой, прошли годы и годы. Дженни уже исполнилось двенадцать. Ее мать недавно родила мальчика, но у Сэнди и Дженни даже не возникло желания проанализировать первопричину этого события.

— В средней школе мало времени для нашего «изыскания», — сказала Сэнди.

— Мне кажется, секс меня больше не интересует, — ответила Дженни.

Как ни странно, это действительно было так, и она потом всего один раз в жизни неожиданно снова испытала то трепетное изумление, которое секс вызывал у нее в детстве. Это случилось в Риме, когда Дженни, актрисе средней руки, жене театрального импресарио, было уже под сорок. Пережидая дождь, она стояла с одним мало знакомым ей мужчиной под выступающим карнизом описанного во всех путеводителях здания. Вновь вспыхнувшее в ней радостное и кружащее голову чувство эротического пробуждения поразило ее. Невозможно было определить, что в целом представляло собой это ощущение: было ли оно физическим или мысленным, но в нем был тот утраченный простодушный восторг, который она переживала в одиннадцать лет. Она решила, что влюбилась в этого человека, и подумала, что, может быть, он тоже тянется к ней, но по-своему, из мира своих собственных ассоциаций, по большей части ей неизвестных. Тут ничего нельзя было поделать, потому что Дженни уже шестнадцать лет вела благополучную семейную жизнь, но тем не менее этот короткий эпизод всякий раз, как она потом его вспоминала, вызывал у нее удивление и наводил на мысль о скрытых возможностях, таящихся в чем угодно.