Ариэль Бюто - Штучки!

– Ты ничего не желаешь слушать, ничего не хочешь понять! – прошипела она, не обращая внимания на изумленные взгляды окружающих.

Тем не менее она отказала себе в удовольствии прилюдно назвать мужа козлом, достаточно и того, что с гордо поднятой головой вышла из ресторана. А Марк пальцем не пошевелил, чтобы ее удержать.

К тому времени, как Элиза вернулась домой, ее ярость утихла. Никаких семейных или хозяйственных обязанностей, домработница даже белье все перегладила, ничего ей не оставив. Она не знала, куда себя девать, как распорядиться несколькими днями безделья, при том что проявить эгоизм было бы не только безопасно, но даже и спасительно.

Элиза бесцельно слонялась по квартире. Герани на подоконниках умирали от жажды, но она над ними не сжалилась. В спальне споткнулась о три пары безупречно выстроившихся рядком мужских туфель.

– Нет бы обо мне думать столько же, сколько о своих паршивых ботинках! 18 проворчала она, яростно топча самую новую пару. Хорошенько отделав их, пинком загнала под кровать и стала слоняться дальше.

Зазвонил мобильник. Марк, наверное, кто же еще. Пусть идет к черту, и это еще вежливо сказано! Возьму сейчас и испорчу весь его гардероб начальника… прямо скажем, не самого большого начальника!

Мысль как пришла, так и ушла, для ее осуществления в придавленной тяжестью душе Элизы гнева все-таки не хватило. Ладно, подумала она, отвечу ему, попрошу прощения и уговорю купить платье – то самое, уж очень оно мне нравится…

Она взяла трубку. Звонил не Марк.

Жану-Мишелю и тридцати секунд не понадобилось на уговоры: Элиза сразу же согласилась с ним встретиться. Он почти год не давал о себе знать, зато появился в самый подходящий момент!

В кафе, где было назначено свидание, она сразу же выложила ему все про Люси. Он удачно притворился сочувствующим, обнял ее и прошептал на ушко, что в печали она становится еще более желанной, но что он все же постарается вернуть ей улыбку. Спросил, в чем она сегодня, в чулках или в колготках, и, расхрабрившись от собственной дерзости и от Элизиного ответа, повел в гостиницу.

У Элизы не было ощущения, что с Жаном-Мишелем она изменяет Марку. Жан- Мишель был давним другом семьи. Он жил в провинции, его жена, родом из Бордо, носила туфли без каблуков, состояла в клубе читателей и брала уроки росписи по фарфору. Жан-Мишель ухаживал за Элизой, когда она после рождения двойняшек уже почти смирилась с тем, что если ее любят, то только за ум [13].

А Жану-Мишелю не было никакого дела до ума Элизы. Ему нравились попка Элизы, грудь Элизы, затылок Элизы. Все это нравилось ему достаточно сильно для того, чтобы раз в два-три года с ней переспать, и Элиза, сознавая, как этому старому и некрасивому человеку с ней повезло, научилась извлекать из прочной и нерегулярной связи лучшее, что она могла ей дать, – чувственное и нарциссическое удовлетворение.

Побег был продуман и подготовлен прекрасно. С помощью Флоранс она внушила мужу, что отдыхает с подругой в маленькой гостинице Бель-Иля, каждое утро звонила домой и рассказывала своим, до чего же ей полезны морской воздух и дары моря. Впрочем, устриц и копченую семгу она и в самом деле ела, поскольку Жан- Мишель неизменно считал, что нет на свете ничего шикарнее. Кроме того, эти насыщенные йодом яства в отеле «Meridien» подавали в номера, а это, в представлении Жана-Мишеля, было уже просто за пределами роскоши. Элизе его восторги казались в высшей степени провинциальными, но она не придавала этому значения, поскольку не собиралась провести с ним всю жизнь. Всего лишь три дня.

Они вообще не выходили из номера. Жану-Мишелю удалось отменить все встречи, ради которых он приехал в Париж. Он говорил – «прибыл в Париж» и, соответственно, для коллег «убыл» обратно под предлогом каких-то семейных обстоятельств.

Жан-Мишель обращался с Элизой как с принцессой, сам себя убеждая в том, что в постели он – бог. Элиза не спорила: эта игра помогала отогнать печаль, хотя нисколько не сближала с любовником.

К концу третьих суток, заполненных постельными утехами и копченой семгой, Элиза всем этим пресытилась. Не то чтобы она испытывала хотя бы малейшее раскаяние или стосковалась по своей большой семье и ученикам в коллеже Сен-Рюстик, но однообразное повторение уже породило скуку, а безнаказанность, дарованная статусом безутешной матери, подталкивала зайти дальше. Может быть, отправиться путешествовать? Марк поймет. А там – как знать, вдруг она начнет новую жизнь с прекрасным принцем, которого встретит в других широтах… Марка никто и слушать не станет: все ведь по его вине. Друзья и знакомые найдут для нее оправдание: бедняжка слишком тоскует по дочери, для нее так лучше, пусть попробует начать все по новой. Спасибо тебе, Люси!

Утром четвертого дня Элиза проснулась от храпа Жана-Мишеля, спавшего с открытым ртом, заложив руку за голову. Волосы в его, открывшейся при этом подмышке напоминали торф. Луч солнца указывал презрительному взгляду Элизы на штаны и подштанники, слишком аккуратно размещенные на спинке стула.

«Ну и на что мне сдался этот пентюх?» – прошептала Элиза. В животе у нее все сжалось, она подумала о Люси, представила себе, как дочка встала на рассвете, чтобы отправиться на второй тур. Вот она перед зеркалом – приглаживает волосы и стягивает их в пучок на макушке, делаясь похожей на землеройку. Перед тем, должно быть, сделала пару упражнений на растяжку – надо же разбудить свое тело, а потом, как всегда, несколько раз проверит и перепроверит сложенную с вечера сумку. Два хитона, две пары колготок на тот совершенно невероятный случай, если она умудрится запачкаться в раздевалке Оперы, и еще балетные туфли, пуанты, к которым Элиза пришивала ленты, и бутылка воды, и драгоценный вызов, и камешек-талисман…

Марк и на этот раз пошел с дочкой. До начала конкурса двадцать минут. Еще самое большее четыре часа – и судьба девочки будет решена.

Элиза приняла душ, бесшумно оделась. В подвальном ресторане с розовыми стенами ей подали два запечатанных в целлофан печенья, кусочек масла размером с гостиничное мыльце и кофе, пахнущий грязными носками.

– Как там, в Бель-Иле, погода хорошая?

– Чудесная! Я завтракаю, глядя на море.

– Вот и хорошо! А то синоптики дождь обещали.

– Нет-нет, небо расчистилось, – уверяла Элиза, рассматривая неоновые лампы под потолком. – А как сегодня наша девочка?

– Великолепна. Рвется в бой. Вот только что прошла мимо.

– Я изо всех сил о ней думаю.

– Элиза…

– Что?

– Я понимаю, как тебе трудно.

– Элиза, я люблю тебя.

– И я тебя, Марк.

– Насладись морем как следует, любовь моя. Я тебе перезвоню, как только что-то узнаю.

Когда Элиза вышла из отеля, оставив Жана-Мишеля под душем, магазины только- только начали открываться.