Ариэль Бюто - Штучки!

– Ты неисправима! – прыснула Флоранс, когда Каролина рассказала ей эту историю.

– Да я-то ничего не делала! – возразила Каролина.

– Сама невинность, как всегда! – насмешливо подхватила Элиза.

Три подружки собрались на мосту Искусств на свой ежегодный пикник. Сотни таких же любителей поесть на свежем воздухе устроились – прямо на досках – вдоль всего деревянного мостика, переброшенного между Лувром и Институтом Франции. Африканские барабаны заглушали шум автомобилей. Речные трамвайчики катали ошалелых туристов. Элиза, Каролина и Флоранс, сев рядком и привалившись спинами к решетке, глядели на остров Сите и предавались неге июньского вечера. У теплого вина был тот особенный привкус неповторимого мгновения, какой бывает у лимонада из металлических фляжек, когда куда-нибудь едешь со школой.

– Мужик, которому не лень тебя искать, – это уже немало! – восторгалась Флоранс. – А если он к тому же еще и красивый…

– Красивый, только грязный, – вставила Элиза.

– Да, но вообще-то все относительно, – примирительно произнесла Каролина. – Кому не случалось вспотеть в метро, да еще в тридцатиградусную жару, да еще под конец дня?

– Ты же сама сказала, что ногти у него сомнительной чистоты! – напомнила Элиза.

– Ну, сказала. Могла бы даже сказать – с траурной каймой. За вас, девочки!

– За тебя! За твой роман! – захихикала Флоранс.

Они попытались поговорить о другом, избегая при этом тягостного для всех обсуждения двух тем: как Элизе опять нестерпимо скучно сделалось с Марком и нежелание Николя заводить третьего ребенка. Но, поскольку ничего особенно волнующего ни с Элизой, ни с Флоранс в последнее время не случалось, подруги вернулись к домогательствам, жертвой которых сделалась Каролина.

«Домогательства», «жертва»… На самом деле эти слова подсказала Элиза.

– Главное – ты не должна ничего ему отвечать, может быть, он опасен!

– Ах, Элиза, подружка моя дорогая, до чего мне нравится твой оптимизм! – вздохнула Каролина. – А вдруг я встретила прекрасного принца?

– М-м… На всякий случай хочу тебе напомнить, что ты замужем. Ты не забыла об этом?

– Что верно, то верно! Мне вот никогда и в голову бы не пришло даже посмотреть на другого мужчину, не то что… мне никто не нужен, кроме моего Николя!

Элиза с Каролиной, услышав это пылкое признание, засмеялись, но Флоранс осталась серьезной. Бесспорно, из них, из всех троих, она была самой замужней.

Вскоре музыкант с траурными ногтями осмелел до того, что поднялся по лестнице, умудрившись не попасться на глаза консьержке. Каролина подвиг оценила, однако эта манера все ближе к ней подбираться, все больше внедряться в ее жизнь начала вызывать у нее смутное беспокойство. Она решила больше ничего Шарлю не говорить, чтобы не лишиться свободы действий. Тем более что новое письмо ему ни в коем случае нельзя было показывать!

Милашка Каролина, я уверен, что рано или поздно ты выйдешь на свет божий. Еще я, наконец, понял, что ты замужем (отчего же ты, плутовка, не носишь обручального кольца?). А сегодня утром встретил твоего мужа… и вот что скажу: только дурак поверит, будто такая женщина, как ты, может довольствоваться подобной малостью. Имей в виду, я по-прежнему доступен по номеру 06… и двадцать четыре часа в сутки готов заполнять пробелы твоей супружеской жизни. Давай-ка не спорь – только женщина, которая чего-то ищет, может так свободно разговаривать с незнакомым человеком.

Реми.

P. S. Прикладываю к письму диск, который только что записал со своей группой. Это лучшее, что я сделал за всю мою жизнь, – надо думать, это ты меня вдохновляешь.

Каролина спрятала письмо и диск, чувствуя, что раздражение мешается с возбуждением. Стоило вспомнить ярко-синие, словно вода в бассейне, глаза поклонника – и оживала беспечность любовницы-каскадерши, всегда готовой рискнуть. Зато стоило подумать про пятно на майке и грязные ногти, и сразу хотелось послать настырного поклонника куда подальше.

Так прошло двадцать дней. На коврик у двери приземлились двенадцать писем. Ни одно не попало в руки Шарлю, и это доказывало, что музыкант изучил распорядок дня в их доме.

А вот как-то утром в дверь позвонили.

Каролина была еще в пижаме, завтракала в полном одиночестве. Да… не так ей представлялся раньше этот утренний ритуал. В девичьих мечтах она видела себя в залитой солнцем кухне: свеженькая, хорошенькая, в безупречном пеньюаре. Напротив – двойник Кэри Гранта, он намазывает для нее маслом тосты и красивым жестом приподнимает серебряный чайник, чтобы наполнить ее чашку тонкого фарфора. И что она получила взамен? Сидит черт знает в чем, прихлебывает, обжигаясь, кофе из рекламной кружки с выщербленным краем и намазывает раскисшее масло на позавчерашний хлеб. Вместо двойника Кэри Гранта у нее Шарль, который, по обыкновению своему, должно быть, съел апельсин, стоя над помойным ведром, а потом, прикуривая на ходу, отправился пить кофе у стойки бара. По случаю выходного дня Шарль своих привычек менять и не думал, так что Каролина каждое утро заново пережевывала свое разочарование. И каждое утро мечты о яйцах всмятку и конфитюрах из хорошего магазина застревали у нее поперек горла. Сегодня она бы еще что-нибудь припомнила, но тут в дверь позвонили. Глянув в глазок, она отпрянула. Сердце беспорядочно заколотилось.

– Я знаю, что ты здесь, – спокойно сказал он. – Будь я твоим мужем, тебе никогда бы не приходилось завтракать одной.

Каролина осторожно попятилась, стараясь, чтобы не скрипнули половицы. Ее трясло, она так и видела, как этот тип одним ударом вышибает дверь.

Но он только прокричал:

– Я еще вернусь!

Каролина минутку-другую постояла неподвижно, потом, немного опомнившись, опасливо выглянула в окно. Увидела, как он выходит из подъезда, почувствовала облегчение. Правда, ненадолго, потому что он уселся за столик на террасе кафе напротив, того самого, куда Шарль заходит каждое утро. Каролина задернула занавеску. Не обращать на него внимания – больше ничего не остается.

Она включила радио, вымыла посуду, потом приняла душ. Вполуха слушая новости (авиакатастрофа и финансовый скандал), выбирала, во что одеться, и решала, как накраситься. Пора было идти в лицей, и если по дороге ей придется показаться на глаза поклоннику, так уж лучше быть красивой. Поймав себя на этой мысли, она сама над собой посмеялась: «Ничего не скажешь, Флоранс права – меня не переделаешь».

Будем вместе встречать за рассветом рассвет:

Мне – улыбка твоя, а тебе – мой привет…

Песенка дурацкая, но Каролина ее обожает. Она сделала радио погромче. Ох уж этот Адемар, до чего точно попал в струю со своим нежным отношением к тридцатилетним современницам… Все его слушают. Идеальный зять и идеальный любовник – всем сумел угодить. Его последний, только что вышедший диск так и расхватывают.