Лиза Уэлш - Берлинский фокус

Эти ребята явно привыкли больше приказывать, чем подчиняться, однако в зале стало тише, даже указания бармену отдавались вполголоса.

Я коротко кивнул и эффектно дернул за фальшивую цепь на пиле, незаметно включая звук. Раздался оглушительный рев, сродни мотоциклу без глушителя. Я предупреждал Конфетку, но она все равно испугалась. Не хватало еще, чтоб она дала деру в самый разгар представления. Я схватил ее за локоть и прошипел:

– Не забывай, это просто фокус.

Ее внушительная грудь нервно вздымалась, она взглянула на Билла, и тот кивнул.

– Ты обещал, что больно не будет, – прошептала она.

– Ты правда думаешь, я разрежу тебя на части на глазах у своры бобби? Я же не сумасшедший. Весь секрет в дыме и зеркалах.

Конфетка нахмурилась, но разрешила усадить себя на стол, подтянула ноги, стыдливо придерживая юбку, и медленно легла. Случайно мелькнувшие при этом ажурные чулки вызвали в зале свист. Мне показалось, что в ее глазах стоят слезы. Я подмигнул и закрыл на ее талии маленький ящичек.

– Тем из вас, кто часто работает в ночную смену, могу посоветовать использовать такую штучку как пояс верности, – прокричал я сквозь рев пилы и начал медленно ее опускать, зная, что все выглядит так, будто я разрезаю девушку надвое. Из глаз Конфетки катились слезы, но улыбалась она уже увереннее. Я сделал страшное лицо, словно безумный маньяк, кромсающий очередную жертву, и ободряюще провел пальцем по ее животу. Заглушив пилу, я посмотрел на зрителей и зловеще захихикал. Конфетка взглянула на меня, не веря, что это сработает. Я снова подмигнул ей, дав знак молчать.

Публика зашлась аплодисментами и свистом.

– Я ждал концовки погорячее.

– Эй, заходи ко мне в гости, распили мою жену, мне и половины хватит.

– Все равно она задницей говорит.

Я открыл ящик, взял огромный шелковый флаг с черно-красными языками пламени и прикрыл им Конфетку, пока та не освободилась от зеркал и не встала на ноги. Тогда я трижды взмахнул флагом и заставил ее поклониться.

– Черт, он опять ее склеил, – сказал чей-то пьяный голос.

Я сунул ей двадцатку, и она отправилась к своим пальто и стойке, пока я отвешивал финальный поклон.

Билл облюбовал столик с видом на танцпол. Я сел напротив, спиной к сцене. Рыбий глаз зеркала над головой Билла превращал зал в водоворот огней и цвета. Я глотнул виски. Зазвучали восточные трубы и барабаны. Билл поставил стакан и посмотрел на сцену:

– Ну наконец-то.

По полу скользнули две черные тени. Я даже не понял, что это. Публика вдруг затихла. Билл рассмеялся:

– Молодцы девчонки.

И тут до меня дошло, что Жак и Шаз закутались в паранджу. В черном с головы до ног, окошко для глаз закрыто полупрозрачной сеткой, они плавно двигались под музыку в якобы традиционном танце. Одежды скрадывали движения, но их тела наверняка вытворяли что-то безумное. Их обнаженные ступни легко и грациозно скользили по сцене.

Одновременно девушки подняли правые руки и изящным движением сняли с глаз сетку. Усыпанные блестками веки засверкали, озарив даже наш темный угол. Шаз сияла чистым изумрудом, Жак переливалась сапфирами и бриллиантами. Впервые с момента их появления публика оживилась и загудела.

Они танцевали, словно вокруг никого не было, и мне показалось, что их бурки гораздо тоньше, чем канонические. Подол взлетал в такт движениям, открывая лодыжки и звенящие серебряные браслеты.

Билл взглянул на часы, и девушки будто почувствовали нарастающее напряжение публики. Они схватили друг друга за бедра, помедлили и вдруг обнажили ноги, затянутые в чулки с сияющими подвязками, не уступавшими в блеске глазам.

Зал взревел. Билл закурил сигарету.

– Для меня слишком претенциозно.

Я кивнул на полицейских:

– А для них, по-моему, в самый раз.

Билл отвернулся от сцены.

– Это главное.

В зеркале над его головой девушки продолжали танцевать, их скрытые паранджой тела и лица диссонировали с колышущейся плотью обнаженных бедер над темными резинками чулок.

Биллу зрелище наскучило.

– А ты не так плох, как я думал.

– Спасибо, хотя я способен на большее.

– Тем лучше.

Шаз сорвала бурку с Жак, открывая черный бюстгальтер с бахромой из бисера. Жак повела плечами, демонстрируя грудь публике, и оказала Шаз ответную любезность. На ней был такой же бюстгальтер, только серебристого цвета. Все это выглядело довольно пошло, но шло на ура.

– Пошло, но идет на ура, – сказал я.

Билл поморщился.

– А в тебе что-то есть, с хорошей ассистенткой ты мог бы многого добиться. – Он посмотрел на танцовщиц. Жак облизнула палец и коснулась бедра Шаз, тут же отдернув руку, словно обжегшись. – Но с этой коровой тебе ничего не светит.

– Она вполне ничего.

– Пока ничего, но такие куклы быстро изнашиваются. – Девушки дразнили публику, поигрывая застежками бюстгальтеров. Жак наклонилась к толстяку за крайним столиком и позволила ему расстегнуть крючки впереди. Обнаженной грудью она потерла его лысину. – Я видел, как ты развел их на часы. У тебя ловкие пальцы. Когда-нибудь попадал в неприятности?

– Пару раз в детстве.

– Но без серьезных последствий.

– Я научился правильно пользоваться своими талантами.

– Все равно снимать часы с копов было рискованно.

– Серьезно?

– Как сказать. Разные люди бывают, можно и нарваться.

– В моем деле на таких нюх вырабатывается.

Билл сделал глоток.

– Не сомневаюсь. Потрясающе, как ты все узнаешь о людях.

– Билл, это просто фокус.

– Я понимаю… но все равно.

Он протянул мне сигару. Мы закурили и молча сидели в дыму и мраке. Билл расслабился, на лице его играла непринужденная улыбка. Со стороны мы, наверное, казались старыми друзьями за пустой беседой. Я повторил его позу и стал ждать, когда он перейдет к делу. Наконец он вздохнул и положил сигару в пепельницу между нами.

– Я хочу узнать кое-что.

Он повертел в руке стакан, глядя в коричневую жидкость, будто в пузырьках мог прочитать ответ.

– Что именно?

– Я хочу узнать, что у Монтгомери есть на моего отца.

Фраза повисла в воздухе мостиком между его миром и моим.

– Ну так спросите у него, – наконец сказал я.

– Это не так просто.

– Сочувствую. – Я потянулся за пиджаком. – Я фокусник. Сложное – это не в моей компетенции.

– Не спеши. – Билл поднял указательный палец, и я остановился. – По крайней мере, выслушай. Не понравится – без обид.

Передо мной стоял недопитый виски, сигара еще пускала дымные побеги. Я вздохнул:

– Ладно, рассказывайте.

Билл сухо улыбнулся:

– Бизнесмены и полицейские – как говорят, рука руку моет.

– И ни одна чище не становится.

Он пожал плечами.

– У моего отца был некий договор с Монтгомери, я уже говорил, что Монти помог ему в трудный момент, а старые долги не забываются.