Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973

Лавджой только сглотнул слюну.

— Боюсь, сэр, что у меня и ее не осталось.

— Ну придется отработать, — сказал он, — лет двадцать, никак не меньше.

Лавджой снова сухо сглотнул слюну.

— К тому же, — продолжал директор Свенкер, — вам придется купить парик.

— Что-что, сэр?

— Парик! Парик! Что это с вами? Вы оглохли? Парик! По-французски — «toupet».

— Ах, вон оно что.

— В таком виде над вами будут потешаться все ученики, и вам придется во избежание злых насмешек вообще уехать из этого города. Боже, теперь никакой дисциплины в школе в ближайшие полгода, это точно!

— Да, сэр, согласен. Только, сэр… У меня нет денег на «toupet».

— Ух! — Директор помолчал. — Я вам дам взаймы. Но отработаете, и с процентами.

— Благодарю вас, сэр.

Когда они подходили к дому Лавджоя, к лестнице, ведущей наверх в его квартиру, из-за угла выехал Карлтон Свенкер на блестящем, сверкающим никелем велосипеде, правда, слишком большом для него, не по росту.

— Карлтон! — загремел директор школы.

Карлтон остановился. Остановилась и вся процессия.

— Карлтон, — заорал директор, — где ты взял этот велосипед?

— Купил, папочка, — сказал Карлтон.

Свенкер, размахнувшись, нанес ему сокрушительный удар. Карлтон без чувств рухнул на землю.

Директор торопливо поднимался по ступенькам. Люди, следовавшие за ним в процессии, старались идти осторожно, чтобы нечаянно не наступить на распластавшегося на земле, в пыли, сынка директора.

Директор, рванув на себя дверь, большими шагами вошел. Все такими же большими шагами последовали за ним в комнату. Лавджой посмотрел на кровати. На них никого не было. В комнате царил такой невообразимый беспорядок, словно здесь состоялось несколько лихих кавалерийских атак, — повсюду валялись пустые бутылки словно после буйного пикника пивоваров. Домовладелица снова заскулила, словно от острого приступа боли, записывая в своем блокноте весь причиненный ей этими постояльцами ущерб. Но их самих нигде не было.

— Ну что, — повернулся директор Свенкер к Лавджою. — Где же эти два джентльмена?

— Не спускай с него глаз, Андре, — крикнула домовладелица полицейскому. — Все это известные трюки.

— Может, в соседней комнате, — предположил Лавджой, теряя последнюю надежду.

Молча вся компания вошла в соседнюю комнату. Там был тот же ужасный беспорядок, полный разгром, но не было следа братьев Калониусов. Вся группа вернулась назад, в гостиную. Лавджой прошел в своей кабинет в итальянском стиле.

— Они захватили с собой все мое теплое белье, — беспомощно констатировал он.

— Хорошо, — сказал директор Свенкер. — Теперь перейдем к случившемуся. Перед вами — альтернатива: либо вы предстаете перед судом, перед сирийской Фемидой, либо даете все необходимые гарантии, остаетесь в нашем городе и начинаете отрабатывать причиненный всем ущерб. Выплатите все, до последнего пенни, независимо от того, сколько лет вам придется потратить на это.

— Сколько, по-вашему, — обратился директор к полицейскому с пистолетом, — ему предстоит отсидеть за решеткой?

— Минимум тридцать лет, — не задумываясь, ответил полицейский.

— Хорошо, я заплачу, — пообещал Лавджой.

До трех тридцати дня проходила запись всех предъявляемых к нему претензий, и этот список постоянно рос, — вазы, серебряная утварь, ковры, бифштексы, вина, постельное белье, «мостовые» лампы, столики, чучело обезьянки, книги. Еще пятьдесят фунтов, которые украл Карлтон из настенного сейфа, и плюс десять фунтов, выделенных ему директором на приобретение парика. В общем, общая сумма достигла громадной для него цифры — 347 фунтов 27 шиллингов. Учитывая уровень сегодняшней зарплаты, притом если есть только два раза в день, то, как вычислил Лавджой, ему придется выплачивать свой долг лет семь. Только после этого его уволят, и он сможет вернуться в Америку.

Он подписал счет сразу за все оптом, и для его официального оформления был вызван адвокат, что увеличило сумму его долга еще на тридцать фунтов, всего — 377,27. Полицейский с пистолетом угостил его сигарой, и вскоре все ушли. Он остался один в своем разрушенном доме, глядя на обломки своей разбитой жизни.

Он выглянул в окно. Директор школы Свенкер, подняв на руки неподвижное тело Карлтона, так и не пришедшего в себя от удара, понес его домой.

Лавджой сел, тяжело вздохнул. Он зажег сигару, подаренную ему полицейским, и молча уставился на валявшиеся кругом пустые бутылки.

Месяцы шли своим чередом, сменяя друг дружку, и теперь этот чудовищный эпизод в его жизни стал казаться ему внезапно обрушившейся на него карой Господней, бессмысленной неприятностью, типа чумы, очищением через зло, и все это совершалось само собой, неподвластное воле человека. Волосы у него отросли, и он продал свой парик, потеряв на продаже полтора фунта, и за исключением непродолжительного напугавшего его переживания из-за разыгравшегося воображения Айрины, вдруг решившей, что она беременна двойней, жизнь Лавджоя шла как и прежде, хотя теперь ежедневно ему приходилось сталкиваться с горькой нищетой, и он понимал, что освобождение от ее хватки на горле придет не скоро, может, ему придется страдать до этого так же долго, как и библейскому Иакову.

К тому времени, когда Лавджой наконец стал расчесывать свои волосы, он почти совсем забыл о калифорнийцах с их велосипедами.

Но вот однажды…

Он читал «Семь столпов мудрости», ту сцену, когда Лоуренс Аравийский оказался в руках свирепых турок, когда вдруг откуда-то издалека до него донесся громкий крик.

Кто-то кричал, называя его по имени. Он отложил книгу в сторону.

— Стэнфорд, Стэнфорд, — неуверенный голос этого человека дрожал, — Стэн…

— Нет, не может быть. — Он встал, чувствуя, как его верхняя губа задирается кверху, обнажая зубы для атавистического рычания.

— Стэнфорд, — снова раздался этот голос.

Он быстро сбежал вниз по лестнице, ноги у него подкашивались. Там, на главной дороге, он увидел странный караван. Верхом на осле, покачиваясь из стороны в сторону от нестерпимой жары, голода, жажды и изнеможения, сидел Сен Клер Калониус. Его с обеих сторон поддерживали крепкие люди. Глаза у него запали, губы, без кровинки, побледнели. А сзади на таком же осле, точно в таком же состоянии сидел его брат, Ролан Калониус.

— Вот этого подобрал в пустыне, — сказал ближайший к Лавджою погонщик мулов. — Он лежал там. Почти без признаков жизни. А этого, — он ткнул большим пальцем в Ролана, — вытащил со дна колодца, он уже чуть концы не отдал.

Сен Клер окинул его диким взглядом.

— Стэнфорд, старичок… — хрипло прошептал он, еле шевеля треснутыми губами. — Я просто в восторге. Увидимся, как только мы выйдем из больницы. Старичок…