Елена Колина - Сага о бедных Гольдманах

Как в каждой счастливо обожающей ребенка семье, у них имелись свои семейные анекдоты. Четырехлетний простуженный Кирюша наотрез отказался показать врачу горло. Додик открывал рот, Дина открывала, Олег открывал, а он ни за что. Так и не показал. И вообще за весь визит не проронил ни слова – врач ему не понравился.

– Это первый случай в моей практике, – раздраженно сказал дорогой домашний доктор. Продвигаясь к выходу, он споткнулся о натянутую веревку и сорвался: – Какая сволочь натянула здесь веревку?

– Хотелось бы заметить, что сами вы редчайшая сволочь! – произнес четырехлетний Кирюша.

Дина кричала Олегу: «Это твое воспитание! Он от тебя научился сквернословить», а Додик рыдал от счастья, что у него такой сообразительный внук.

Кирюша рос очень медлительным. Дина ловила каждое его движение, хищно смотрела, чем бы ему помочь, до седьмого класса ему в постели рубашку натягивала. «А меня пинком из кровати выпихивала, помнишь?» – смеялась Аня. «Он еще маленький!» – отмахивалась Дина.

Кирюша поел и сел за уроки.

– А тебе никакого сочинения не задано? – с надеждой поинтересовалась Дина. – Может, напишем что-нибудь заранее?

– Нет, бабуля, из интересующих тебя занятий имеется только статья для Школы журналистов, но я хочу сам написать. Я тебе потом покажу, ладно?

– Хорошо, – вздохнула Дина.

На Додиков звонок в прихожую высыпали все.

– Папа, мне нужна твоя консультация, – попросила Аня. – У меня в романе один очень преуспевший молодой человек, сначала он открыл кооператив, потом ужасно разбогател, и теперь у него большая фирма, а я совсем про это ничего не понимаю. Расскажешь мне в общих чертах, чтобы я ерунды не наваляла?

Додик кивнул.

На Динину часть наследства Додик открыл кооператив, который давно уже превратился в устойчиво процветающее предприятие по производству холодильного оборудования. Пригодилось наследство, пригодились недюжинные Додиковы коммерческие способности и инженерное образование. Даже Олег пригодился, ему нашлось место рядом с тестем. Ну не рядом, конечно... В нем не открылось ни особенных талантов, ни трудолюбия, но Додику он помогал, был на подхвате.

Додик был собой доволен. Он сделал для семьи все, что только возможно. Дина хотела большую часть Наумова наследства, потом половину, но он не дал, поделил честно. Рае с Танечкой перевел все до копейки. До цента, вернее. По-умному перевел, не торопился. Рая нервничала, то заискивала по телефону, то настойчиво говорила сентиментальные глупости вроде «в память Наума». С тех пор как Рая с дочерью наконец получили последнюю часть, отношения освободились: Дина к ним съездила, Кирюшу только что отправляли. Молодец Додик, настоящий глава семьи!

Олег с фирмой не справился бы никогда, на второе лицо тоже не тянул, но исполнителем стал вполне приличным. Старался, отрабатывал машину дорогую, поездки с семьей на курорты. Любил Олег покормить себя вкусно, одеть красиво, отдохнуть дорого. Горные лыжи два раза в год, рыбалка в Финляндии.

Все же удобно было иметь своего человека... А деньги, что ж, с собой не унесешь, денег не жалко. Додик для них все – для дочери и для внука. Олег Кирюшу любил, за это Додик зятю все прощал – и что не очень был верным мужем, и работником не самым старательным.

Иногда Дина просила, чтобы Олега послали в командировку одного, понимала, что ему надо побыть вдали от жены. Додик удивлялся, но привычно считал, что жене виднее. Олег был тестю за эти поездки благодарен, возвращался в хорошем настроении, привозил всем подарки, Ане особенно много всего, выбранного со вкусом, с заботой. Аня радовалась. Из Италии привез жене платье от Армани и сумку от Виттона. Ане настоящую, а девушке своей поддельную. С нее и этого хватит, она не заметит разницы. Аня бы тоже не заметила, но Додик его все-таки приучил, главное – жена, жене самое лучшее.

– Додик, ты почему так поздно? Завтра суббота, на дачу поедем? – спросила Дина. – Кирюшу возьмем, ему надо воздухом дышать.

– Я завтра работаю, – уклончиво ответил Додик.

Дина нахмурилась, но промолчала. «За шестьдесят человеку, а все туда же! Встречается завтра со своей. Давно она уже с ним, лет десять... Молодая совсем, сейчас ей, должно быть, лет сорок восемь...»

– Кирюшка, вот ты только что из Израиля приехал, а даже не знаешь, что раввинат велел всем работать по субботам! – весело произнес Додик.

Внук ответил неожиданно серьезно:

– Дед, ну что за шутки, как тебе не стыдно! А давайте зажжем свечи, как в Израиле? Сегодня же пятница...

«С мальчиком что-то произошло с тех пор, как он приехал из Израиля, – озабоченно подумал Додик. – Отправили ребенка в гости к Танечке, решили, пусть весной погреется на солнышке, в Питере-то в конце марта то снег, то слякоть. Дина так жадно спрашивала его: „Как там мама?“, будто и не перезванивалась с ними каждый день, пока Кирюша был там... Что они там с ребенком сделали? Танечка его на три дня определила в какой-то лагерь специально для детей, приехавших в гости. Может быть, его в этом лагере научили зажигать свечи?»

– Ладно, тащи свои свечи, – сказал Додик, – давай я зажгу.

– Тебе нельзя. Зажигать должна женщина, – ответил Кирюша, – в головном уборе.

Дина послушно напялила берет. Додик удивленно хмыкнул: «Да, дела. Смотрите-ка, зажигает свечи в головном уборе, как Кирюша велел... Чего только для него не сделает».

– Кирюша, зачем это, мы же не иудеи, – заметила Аня. – Мне даже как-то неловко, зачем заигрывать с чужой религией?

– А может быть, мне она не чужая? – с вызовом произнес Кирюша.

– Что тебе не чужое? Иудаизм? – В комнату заглянул Олег. Они и не услышали, как он пришел. – Если уж говорить о религии, тогда православие! Мы живем в православной стране, я хоть и не крещеный, но...

– Пусть ребенок сам выберет! – вступилась Дина.

– Дина Наумовна, зачем вы поощряете всякие глупости? И вообще снимите берет!

Недовольно фыркнув, Дина отправилась к себе.

– Все-таки твоя бабушка очень тяжелый человек, – пожаловался Олег сыну.

– Она очень добрая, только никто об этом не знает. Нет... я не так сказал... Она не показывает.

Лизина плохая полоса стала уже не полосой, а непроглядным мраком. В журнале вводилось новое штатное расписание. Это был не «способ повышения рентабельности», как выразился генеральный директор, а самый настоящий кровавый переворот. Лизе предписывалось довести до сведения сотрудников, что с первого мая два редактора должны вести отделы без зарплаты, а корреспонденты будут писать только за гонорар. Чужие негативные эмоции, без стеснения вылитые на Лизу, придавили ее к земле. Она начала сутулиться и злобно поглядывать по сторонам. Еще миг, и она просто-напросто кого-нибудь укусит!