Владимир Борода - Беглецы в Бесконечность

1939 год.

…Глаша чутко вслушивалась в голос тайги, он ей был более родной, знакомый и понятный, чем речь председателя сельсовета на первомайском митинге… Темно-зеленые верхушки елей качались где-то в вышине, редкие крики птиц сливались с хрустом ветвей, сорока как-то дивно и всбаламошенно орет, значит чужой в лесу и не зверь, на зверя сорока орет не так, иначе… Глаша осторожно раздвинула концом ствола ветви колючей ежевики и вгляделась в происходящее на поляне.

На поляне стояло двое людей в такой же одеже, как и у председателя — серые френчи, широченные штаны, сапоги, фуражки с блестящими козырями. Только на одном, помоложе, все новенькое и как бы не обмятое, а на другом, постарше и с бородою, поплоше… Оба были Глаше незнакомы, бородатый держал в поводу двух лошадей. Одна фыркала и норовила отпрянуть, другая стояла смирно, немного склонив голову долу, обе лошади лениво помахивали хвостами, отгоняя слепней и гнус… Второй же вертел какую-то книжечку в руках, рассматривая ее, а в ногах кулем лежал еще ктой-то… Судя по тому, как лежал — мертвой. Глаша осторожно, стараясь не щелкнуть, взвела оба курка двустволки. Оба ствола были снаряжены "жаканом" на нечаянную встречу с лосем-красавцем, маленький огород не спасал большую семью Глаши от голода, а за многочисленные работы в лесу и на строительстве дороги ссыльным не платили… Да и добытое мясо варить приходилось ночью, украдкой, иначе тюрьма…

Неизвестный прекратил рассматривать книжицу и повернулся к своему спутнику:

— Слышь, Никола, сдохла курва… Кто же мог подумать… Вроде я ее не сильно вдарил, ей-ей, не сильно… А это техник к геологам на практику, с техникума… Вот ведь черт дернул ее здесь оказаться…

— А я говорил вам, Афанасий Иванович — пускай бяжит… А вы свое — попугаем девку, попугаем… Ну а теперя я и не знаю, можа вы умысел имели, комсомолку-техника извести, а?.. Афанасий Иванович, можа умысел тайный, тайный и темный, я не знаю…

Помоложе резко развернулся и уставился на бородатого, от гнева изменившись в лице. Затем взмахнул руками:

Ты что себе позволяешь, двурушник, кулацкий подпевала?! Скотина, да мне партейному больше веры, если я скажу, что это твоих рук дело, то так и будет, кулацкая морда!.. Ты это хоть понимаешь?!..

— Ну я это понимаю, товарищ инспектор, а девку-то вы играющи забили… Она думала — товарищьей встретила, а вы ее за сиськи хватать стали, она утекать. А вы ее и вдарили кулаком… Видать в кость пришло… В височную… Че будем делать-то, Афанасий Иванович с девкой-то?.. А?..

— Ты вот что, я за тобой, Никола, давно наблюдаю… Почему не живешь на Украине, почему не получаешь писем, почему не ездишь на родину, в село родное?.. Я тебя насквозь вижу, сволочь махновская! Жить хочешь — молчи. Иначе под суд и за девку тоже! Ясно?!..

— Дак куды еще ясней, яснее и не бывает, ну я так разумел — я и сволочь махновская, я и кулацкая морда. А партийному и веры больше… Ну а с девкой че будем делать, вдруг ее здесь ктой найдет?..

Инспектор огляделся, Глаша непроизвольно втянула голову в плечи и аккуратно стала подводить мушку на концах стволов прямо под накладной карман на френче молодого, где эти коммунисты любят носить партбилеты свои…

— Сделаем так — копать нечем, оттащим к тем кустам и завалим ветвями. Ни кто под буреломом искать не будет… А по осени волки раздерут. Привяжи коней и давай помоги мне, -

распорядился инспектор, указав рукою на кучу валежнику, где он намеревался спрятать труп. Никола почесал плечом щеку и пройдя пару-тройку шагов, стал привязывать лошадей к кустам. Закончив, огляделся по сторонам и взглянув на стоящего к нему спиной инспектора, быстро выхватил из травы здоровенейший сук — кривой, корявый, толщиной с руку. И так же быстро подскочив к инспектору сзади, изо всех сил вдарил суком по голове, накрытой фуражкой… Тот без звука повалился в траву, только взмахнул руками как тетерев крыльями.

— Так то будет лучшей, сам ты сволочь… И откуда только за Махна разнюхал, ума не приложу, -

бормотал Никола, подтаскивая инспектора к куче ветвей. Глаша поймала на мушку широкий лоб с глубокими морщинами, секунду помедлила и решилась.

— Эй ты, Никола! -

громко и грозно крикнула утирающему пот махновцу. Тот от неожиданности аж присел, смешно расставив руки в стороны, как курица. Глаша повторила:

— Эй ты, Никола! Я все слышала и видела! Только за то, что ты махновец, я тебя отпускаю! Садись на своих коней и ни чего не трогай! И скачи куда хочешь!

Никола с кривой улыбкой в бороде выпрямился, перевел дыхание и не спуская глаз с кустов, откуда до него донесся голос Глаши, выкрикнул в ответ:

— А почему это я тебя девка слухать должон, а?!..

Глаша в ответ выстрелила почти не целясь. Пуля пролетела без малого в пальце от правого уха Николы, махновец от испуга вновь присел, лицо побелело, а на лбу выступил высыхнувший было пот.

— Понял, понял, сейчас ускачу! -

крикнул Никола, отвязывая дрожащими руками коней.

— Чалдонка чертова, -

пробормотал он себе под нос. Вскарабкиваясь в седло, от волнения и страха не попадая сапогом в стремя.

— Все, все, я утикаю, спасибо за жисть. Прощевай! -

выкрикнул Никола и пришпорил коня, держа узду второго в кулаке. Через мгновение Глаша осталась одна, Она, двое мертвых и в вдалеке треск ломаемых кустов…

Солнце пекло с синего высокого неба, жужжали неизвестно откуда взявшиеся мухи — жирные. Синие, большущие. Глаша сидела рядом с мертвыми, не обращая внимание ни на мух, не на еще недавно бывших живыми, а сейчас тихонько лежащих в высокой траве. Глаша сидела и рассматривала серую книжицу паспорта, в свой двадцать один год она впервые держала такое в руках. Раскрыв его, Глаша прочитала по слогам, по другому и не умела, на слух и шевеля губами — Са-мой-ло-ва Ека-те-ри-на И-ва-нов-на… 1920 год рождения, 16 января. Город Ленинград…Вот ты значит кто, Катя, городская… Красивая…

Спрятав привычным движением ружье под корень, когда-то украденное пятнадцатилетней Глашкой у перепившихся геологов, она огородами пробралась в дом. Бывший сарай, данный им еще в далеком тридцать втором, когда их почти всей деревней с Урала перевезли сюда. В ссылку. Как не раз говаривал батя — за то шо много работали… И это действительно было так — руководил ссылкой "кулаков" самый известный в их селе пьяница и лентяй Петруха. Но отец с братьями привели сарай в божий вид, обложили дерном, председатель леса не дает, в тайге живем, а бревно взять не моги… Братьев прошлом годе в енкеведе забрали и только редкие письма из далекой Якутии с пятнами черных штампов…

Скользнув под прикрытием кустов в пристроенные сенки с щелями, Глаша чуть приоткрыла дверь в дом и протиснулась в уют. Ноги чувствовали босыми ступнями земляной пол начисто подметенный младшей сеструхой, семья сидела уже за столом и вечеряла. Картошка с прошлого урожая, кислая капуста и молодая черемша.