Владимир Борода - Беглецы в Бесконечность

Для первого богослужения силами Диди, Нуры и остальных герлушек, на скорую руку был оборудован временный храм Церкви Джинсового Бога Святого Духа в одном из пустующих помещений, так как первая цилиндрическая церквушка всех желающих не вместила бы. Слави буркнул — останется для внутренних нужд. Хипня установила огромнейшие щиты, на них фотографии и плакаты мучеников и апостолов новой Церкви, все украсили психоделичной росписью флюросцентными красками, мелкими цветными лампочками, бумажными разноцветными цветами, свечами и гроздьями бисерных, стеклянных и всяких других бус и фенек. Вышло даже ни чего — мило, по-хипповому и торжественно-радостно. Как буркнул Алекс — православно-будистский передвижной цирк, за что получил кулаком в бок от своей же Нуры. Алтарь так же наспех был сколочен из досок и обтянут синей джинсой, новой, но состаренной хлоркой, над алтарем была огромнейшая позолоченная рама, густо украшенная лепниной, а в раме свободно колыхалась, от спрятанного за нею вентилятора, занавеска-незанавеска и все из той же джинсовой материи — голубой, линялой, напоминающей и знойное небо, и потрепанные джинсы, и явно символизирующие Святой Дух. Образцом послужил алтарь все с той же первой церквушки. Уходя из храма и косясь на Нуру, Алекс съязвил — почем опиум для народа, но Слави успел выкрикнуть вслед — проситься будешь, кайся!..

На третий день фестиваля состоялось первое богослужение под торжественный рев и хрип Джоплин, в Храм набились все, кто смог войти, остальные же стояли огромной толпой за настежь распахнутыми дверями. Каждый держал в руке свечу, в позолоченных курительницах купленных в Сану-Бабу на Михалской улице, курился не ладан, а гашиш с марихуаной, дым перемешивался с дымом благовоний… Слави одетый во все джинсовое, голубое-линялое и расшитое разноцветными нитками цветы-зелень, стоя возле алтаря воздел руки и воцарила тишина.

— Фолкс, я не самозванный патриарх, просто пользуясь отсутствием Еба нашего будущего патриарха, который прикатит на настоящее открытие Церкви Джинсового Бога Святого Духа, когда мы ее построим, сейчас же он просто немного приболел, ну герла у него молодая, сами знаете, ну и так как я почти дольше всех из числа присутствующих дымлю травкой на этом свете, взял слово и хочу сказать не сильно много и не сильно долго. Апостолы нашей Церкви Джинсового Бога Святого Духа жили сами веселясь и были бы не рады, если бы мы все начали скорбеть, плакать и рыдать, склоняя головы в печали и посыпая ее пеплом от джойнотов… Мы собрались не на похороны! Апостолы наши жили греша, но не были грешниками, но и не были святыми, они были такими же как мы, но первыми. А первыми всегда быть трудно!.. Мы собрались не скорбеть, а праздновать, так возрадуемся фолкс Господу нашему, что держит над нами свою мозолистую от трудов длань, Господу нашему Джинсовому Богу Духу Святому, возрадуемся и воскурим ему по джойнту, а кто не курит, просто возжет-вознесет наш дым желаний!..

И три с половиной тысячи тонких струек дыма — от свечек, джойнтов и палочек, слились в единое символизируя единение духа святого и детей его, волосатый народ… А со стен-щитов смотрели на паству хипповую апостолы и мученики, положившие на алтарь лаф, пис, фридом свои жизни, из скрытых репродукторов гремели божественные слова о цветах, любви, свободе, дальних трассах и конечно о боге!.. Заключительными аккордами загремела "Дайте миру шанс", почти все присутствующие подхватили слова:

— Гив пис шанс…

Сошедший с амвона Слави склонившись к уху Диди, прошептал — а то сами возьмем.

Сидя в клубе за столиком в своем собственном кресле, всего слегка напоминающим трон, Слави наслаждался царящим вокруг него безобразием — волосатые сновали, болтали, курили, пили и пели, целовались — делай любовь, а не войну! обменивались адресами, участвовали в работе фестиваля, одним словом ЖИЛИ!!! Все основные сэйшена проходили в огромнейшем цехе, где когда-то пиво разливалось по бутылкам, молодежь там перед фестивалем отгрохала сцену, туалет, бар и расставила столики для желающих отдохнуть от плясок, а потому в клубе была относительная тишина. И покой, только из-под потолка приглушено неслось через репродукторы происходящее в том самом цехе-сэйшензале. Слави улыбался в бороду и со слезой в глазе, в левом, посматривал вокруг.

— Ну что, морда, доволен? -

грубовато, но ласково поинтересовался Алекс по-русски у Президента. Тот усмехнулся в ответ:

— Тогда уж борода, так как на морду бритую ты тянешь…

— Нет уж, Борода у нас Володя, вон за стойкой только что был, а сейчас вместо него какой-то молодой с дредами пиво разливает… По-моему фестиваль удался…

— По-моему тоже… Как думаешь, Диди, не отмочить ли нам в последний день года что-нибудь грандиозное, ну у тебя опыт богатый, насчет демонстраций-акций, как думаешь? -

перешел на английский Слави и положил свою ручищу, да в общем-то и не сильно ручищу-то, но все же, на тонкую кисть Диди. Та улыбнулась и поинтересовалась:

— А что ты именно имеешь в виду? Поход на парламент или захват местного Кремля с Гавелом?

— Да нет же, конечно нет, -

поморщился Слави и подмигнув Алексу, продолжил.

— Мы хиппи люди мирные, миролюбивые, что-нибудь вроде несанкционированного похода сквозь морозную Прагу на заснеженную Кампу с раздачей джойнтов детишкам под лозунгом — Мы есть, привет с Вудстока, мы пришли за вашими дочками и сыночками, нас бы вполне устроило бы…

— Бить не будут? -

деловито поинтересовался Рендол, скручивая очередной шедевр джойнтоверчения. Алекс высокомерно хмыкнул:

— По моим подсчетам нас здесь примерно три тысячи четыреста с лишним человек считая местных, по-моему устанут бить, особенно если позвонить тем немногим журналистам, которые нас любят, ну и на "ти-ви", они на "жаренное" как мухи на говно…

— Слави, пойдем оттянемся на сэйшене? -

не выдержала умных революционных разговоров Диди. Президент пожал плечами:

— Так ведь и отсюда слышно, милая моя…

— Ты старый русский гризли! Или пошли вдвоем или я пойду одна!

— О,кэй, о, кэй, видишь Алекс, какой шантаж, сразу видно — темное гринписовское прошлое…

Получив пару раз по спине от любимой и сопровождаемый смехом и гнусными комментариями о мужском достоинстве от Алекса, а от остальных присутствовавших за столом сочувственные взгляды, Слави отправился на сэйшен. И действительно — пятый день на исходе, а кроме спича, открывшего фестиваль, там он и ни разу и не отсвечивал… Все дела, все заботы, то с одним надо пыхнуть, то с другой поговорить, то с третьим обменяться воспоминаниями об тех многочисленных летах любви, что остались за плечами… И с четвертым обсудить все те многочисленные лета любви, что ожидают впереди.