Ольга Лукас - Тринадцатая редакция

Но по ним, как правило, сразу видно, что они – не актуальные персоны культурного процесса, а просто дверью ошиблись. Почти что по всем. Кроме Наташи и Шурика. Их молодость и обаяние в сочетании с абсолютно невинными и бесхитростными физиономиями неизменно производят на обслуживающий персонал «Квартиры» самое благоприятное впечатление: ребят принимают за главарей двух наркодилерских кланов, криминальных вундеркиндов, обсуждающих бескровное решение очередного конфликта между своими людьми.

Мнимые наркодилеры, конечно, и не подозревают, куда они на самом деле изредка захаживают: им важно только то, что в кофейном зале «Квартиры самурая» готовят такие профитроли, каких ни Шурик, ни Наташа нигде больше не пробовали! Стоят они, конечно… но они этого стоят!

На это заведение Наташа как-то раз наткнулась совершенно случайно (кажется, ей нужно было отнести документы в одну из контор, арендовавших помещение в Мутном доме) и запросто, как к себе домой, зашла полюбопытствовать, что это за квартира и какого такого самурая? Внимательные охранники впервые в жизни ошиблись, приняв её за малолетнюю проститутку, срочно заказанную одним из посетителей, и немедленно пропустили внутрь. Никакого посетителя, взалкавшего любовных утех, внутри, разумеется, не было, зато Наташа поняла, где она отныне с удовольствием будет оставлять часть своей зарплаты, и на следующий же день притащила сюда Шурика. «Квартира самурая» – это их общий секрет, и никакая перемена в отношениях не мешает им после очередной получки зайти сюда и отдать должное кулинарному гению местного повара.

Когда Дмитрий Олегович ещё через несколько лет приехал в родной город, Джордж уже был владельцем ресторана, ну а он сам – шемобором-практикантом. Встретились они мельком, потому что по правилам техники безопасности шемобор не должен поддерживать отношения с людьми из своего прошлого, особенно если существует опасность попасть под наблюдение мунгов, а в тот момент такая опасность была. Но, освоившись со своей новой работой и разобравшись, что в ней к чему, Дмитрий Олегович живо перекроил правила по своему вкусу и в следующий визит, и во все остальные тоже, останавливался исключительно у друга. Особенно после той злополучной истории с разоблачением доктора Психеоса, когда уже не правила техники безопасности, а обыкновенный здравый смысл потребовал, чтоб он скрылся и залег на дно хотя бы на месяц.

Ещё до того, как «Квартира самурая» из заброшенного павильончика во дворе превратилась в модный клуб, Джордж поселился неподалёку: снял квартиру на последнем этаже соседнего дома. Квартира эта вроде бы и отремонтирована на современный лад и оснащена всей необходимой бытовой техникой, но выглядит она всё равно как-то мрачно и даже слегка средневеково. Впрочем, Дмитрия Олеговича всё здесь устраивает, особенно маленькая комнатка с эркером, которую он уже почти что привык считать своей.

Узнав кое-какие подробности из жизни модного доктора Психеоса, чья сомнительная слава докатилась и до Санкт-Петербурга, Джордж пообещал, что при следующей встрече удивит друга так, что тот потеряет дар речи. Ему это удалось. Неделю назад, когда Дмитрий Олегович, как всегда без предупреждения, заявился в «Квартиру самурая», он не только потерял дар речи, не только застыл на пороге, но ещё и попытался малодушно сделать ноги.

В кабинете Джорджа, а точнее, в маленькой комнатке неподалёку от служебного входа в клуб, почти ничего не изменилось, только над письменным столом зачем-то балалайку повесили. Но вот сам Джордж – страшно было представить, к какому психотропному излучателю он по неосторожности подошел и насколько обратимы последствия этого облучения. В последние годы Джордж взял привычку бриться налысо, чтобы выглядеть брутальнее, но всё равно имел ухоженный, а временами даже холёный вид и на грубого мачо никак не тянул. Теперь же этот владелец модного клуба перестал бриться. А также стричься и причёсывать волосы. Но этого мало: вместо привычной футболки с какой-нибудь неприличной надписью на английском языке Джордж облачился в рубашку на пару размеров больше, чем требовалось, и перепоясал её ремнём на русский народный манер. Приглядевшись к бороде и причёске, а также к совершенно неуместной балалайке, Дмитрий Олегович начал понимать, какая беда постучалась в этот дом несколько месяцев назад.

– Добро пожаловать, друг любезный! – нараспев произнёс хозяин, выпрыгивая из-за стола навстречу гостю.

– Ты и по обеденным залам в таком виде ходишь? – поинтересовался любезный друг, уворачиваясь от троекратного лобызания.

– Нет, мне там делать нечего. В этой чуждом русскому духу атмосфере. Ну, рассказывай, кто за тобой гонится на этот раз?

– Да нет уж. Пожалуйте сначала вы.

Вероятно, от тоски по бесшабашным школьным годам и милым проделкам своего друга, ставившего на уши чуть ли не весь район, Джордж решил вступить в тайную организацию. Она была настолько тайной, что даже Дмитрий Олегович слышал о ней впервые. Организация называлась «Народный покой», и её девиз был такой – «Оставьте русский народ в покое!» Народопокойцы понемножку взяли от разных партий и объединений – в меру своих скудных исторических познаний, а их лидеры при ближайшем рассмотрении больше всего напоминали мелких жуликов. Как он нашел этих молодчиков и, главное, зачем с ними связался, Джордж объяснять отказался, заявив, что такова была его воля – и точка. Из чего Дмитрий Олегович сделал вывод, что эти молодчики сами нашли его и заманили в свои сети разными анархическими призывами, отдалённо напоминающими его, Димкины, манифесты.

Перемены коснулись не только внешнего облика, но даже имени Джорджа. Теперь его надлежало звать не иначе, как Егорий.

– А это у нас зачем? – мягко поинтересовался Дмитрий Олегович.

– Глупо, согласись, русскому человеку называться нерусским именем, – пояснил Джордж.

– Ты бы для начала кабак свой переименовал, что ли, последовательный ты наш. В «Стрелецкую горницу», например. А? Какова бизнес-идея? Кстати, кроме шуток: ты-то как раз мог бы оформить заведение так, чтоб никаких матрёшек и лаптей, и при этом все бы за версту чуяли народный дух.

– Эта мысль уже приходила мне в голову. Переименую. Переделаю. Как только наши победят, сразу переименую. Сделаю блинную-пельменную, буду квас подавать да мёд хмельной, и не по грабительским ценам, а по истинно народным. Сам за стойкой встану, сам буду гостей привечать.

– Как тебя угораздило-то? – с жалостью поинтересовался Дмитрий Олегович. Надо же – стоит оставить ребёнка одного, и он тут же влипает в историю.

– Я был избран! – гордо объявил «ребёнок». Себя он считал героем, революционером и был уверен, что Димка, этот наймит мирового капитала, ему просто завидует.