Ольга Лукас - Тринадцатая редакция

– Это мой дом! – сказал он, когда за ним пришли сотрудники уже совсем другой организации. – Никому его не отдам, понятно?

– Предельно понятно, – ответили ему.

Иногда последнее желание усопшего бывает таким сильным, что накрепко привязывает его душу к земле – до тех пор, пока вопрос как-нибудь сам собой не решится или пока ключевая фраза-заклятие не потеряет силу – такое тоже случается, надо просто оставить душу в покое на несколько десятков, сотен или тысяч лет.

Сначала душа Даниила Юрьевича не понимала, что происходит – вроде бы всё закончилось хорошо: агрессивные граждане сообразили, что ошиблись, ордер зачитывать перестали и быстро покинули его дом. Вот только родные почему-то не обрадовались, а заплакали, закричали, вызвали врача, да не знакомого, а какого-то постороннего детину, каковой детина потоптался в нерешительности на пороге и ушел прочь, а потом ушли и не вернулись жена и дети. Даниил Юрьевич кинулся следом за ними, но выйти за пределы своего дома не смог: сам так захотел.

Временные жильцы не выдерживали в гостях у Мёртвого Хозяина больше недели; один упрямый старик, правда, продержался месяц, но потом его увезли в желтый дом. Прошло несколько десятков лет, прежде чем Даниил Юрьевич понял, а вернее, смирился с тем, что произошло. Понял-то он, разумеется, довольно скоро: исчезли все телесные потребности, перестала болеть спина, добавились какие-то незнакомые ему прежде чувства, но главное – пропал страх смерти, та тревожная неуверенность в завтрашнем дне, которая преследует почти каждого живого человека, ну, кроме тех, конечно, кому терять абсолютно нечего.

В Мёртвого Хозяина Доме жить было неуютно и жутко, разрушить его тоже не представлялось возможным; так он и пустовал, либо использовался как склад. Разные ненастоящие живые хозяева этого помещения то и дело пытались сдавать его жильцам, но Даниил Юрьевич выселял всех. Товары у себя он тоже не всякие позволял хранить – больше всего ему нравились книги, журналы, карты и атласы. В шестидесятых весь второй этаж был завален книгами, не нашедшими отклика у населения. Даниил Юрьевич читал их одну за другой, для каждой находил доброе слово, а через эти книги и живые люди стали казаться ему не такими уж омерзительными.

Первыми это поняли дети и повадились играть в гостях у Мёртвого Хозяина – даже специальную присказку придумали, чтобы не так страшно было. Будто она спасла бы их в случае чего. Ну, они думали, что спасает, и Даниилу Юрьевичу это даже немного льстило – всё-таки его признают хозяином этого дома, здороваются с ним вежливо, просят не обижать.

Но потом взрослые снова решили прибрать к рукам бесхозный особняк – во имя очередной революции, не иначе. В начале девяностых в доме Даниила Юрьевича пытались организовать спортзал, потом там разместился филиал одной финансовой пирамиды, здесь пытались обосноваться секонд-хэнд, туристическое бюро, рекламный журнал, да всего и не упомнишь.

Разумеется, больше недели у Мёртвого Хозяина в гостях вытерпеть не мог никто, даже непрошибаемые сотрудники Гербалайфа. Так что очень скоро от этого дома отступились – последний владелец плюнул, да и устроил тут склад рекламных буклетов. То есть сначала-то он, конечно, пытался хранить здесь разную продукцию, но Даниил Юрьевич аккуратно попортил всё, кроме того что можно было хоть как-то читать.

– Чёрт с тобой, Мёртвый Хозяин, убедил совсем, – окончательно сдался живой хозяин дома. Его люди насобирали разных историй про местную нечисть и подготовили ему краткое резюме. А из резюме выходило, что ничего хорошего внутри этого домишки плюгавого не происходит и никогда не происходило, а снести его невозможно, так что надо терпеть, покоряться и платить налоги.

Добившись того, чтобы коммерческая деятельность не оскверняла своды его многострадального жилища, Даниил Юрьевич стал ждать детей, которые, помнится, так весело играли у него в гостях; он иногда даже присоединялся к ним, тайком, прикидываясь то одним, то другим, чтобы авторитет не уронить. Но нынешние дети были не такими бесшабашными, как прежние. Некоторые, конечно, приходили, но игры у них были скучные и какие-то уж слишком взрослые, так что Даниил Юрьевич снова начал разочаровываться в людях и гонять гостей, даже и совсем маленьких. Пока в один прекрасный день к нему не заглянул электрический господин, из-за которого закрутилась вся эта история с домом.

– Открывай, Мёртвый Хозяин, свои! – крикнул он весело.

– Тебя разве остановит что? – проворчал Даниил Юрьевич (мёртвый мёртвого сразу чует). – Входи, не заперто.

– Если ты всё ещё не готов принимать гостей – меня это вполне может остановить, – заверил его электрический господин.

– Да таким-то гостям я рад. Где же ты был все эти годы, благодетель?

– Не поверишь – я жив был. Вот, десять лет назад как умер, потому что нельзя же работать так долго на одном месте, я и так задержался лет на сорок. Теперь курирую мунгов района Эм-45. Скажем так, на северо-северо-западе, ну, это долго объяснять, потом как-нибудь.

– Пришел меня забирать, да? Ну, я готов, готов. Осознал, осмыслил, подпишу любые бумаги. Не могу больше так.

– Да так-то и не надо.

Электрический господин велел называть себя Кастор, а прежнее его имя (а оно было простое такое, Андрей, кажется, а может быть, Семён) Даниил Юрьевич как-то позабыл. Он вообще очень многое позабыл и даже иногда думал, что всегда был призраком, а свою историю вычитал в какой-то книжке. Не самой интересной к тому же книжке-то.

Взамен этой старой замшелой истории Кастор предложил ему новую – неожиданную и увлекательную.

– Ты только дом отпусти, и тогда увидишь, что он по-настоящему станет твоим, – добавил он.

– Как это – отпустить? Я его держу, что ли? Это он меня держит! – рассердился Даниил Юрьевич.

– Вы оба друг в друга вцепились и тянете на дно. Отпусти его, – повторил Кастор. – Давай, я ещё зайду как-нибудь.

– Погоди, что с домом-то делать, ты не сказал! – закричал Даниил Юрьевич. Ну, то есть это ему и Кастору было понятно, что закричал, живые люди ничего бы не услышали.

Несколько часов Даниил Юрьевич метался по особняку, выкрикивая бессмысленные фразы вроде «Отпускаю тебя, дом!», «Дом, убирайся вон!», «Дом, свободен, можешь идти!», но дом, понятное дело, и не думал двигаться с места. Обессилеть призрак не может, но понять, что его старания напрасны, – вполне. Сообразив, что этот способ не работает, он пугнул по привычке какого-то бездомного, собравшегося было переночевать в Мёртвого Хозяина Доме, и вдруг подумал о несуразности, бессмысленности этого выражения – «Мёртвого Хозяина Дом». Ну не идиоты ли эти живые, надо же, что придумали! Мёртвый не может быть хозяином ничему, и при этом – он сам себе гораздо больший хозяин, чем был при жизни. Дома, деньги, автомобили, драгоценности ему не нужны. Если кто-то думает по-другому, если жить без своего золота не может – он так и останется сторожить его даже после смерти, а вокруг будет переливаться всеми оттенками недоступный ему огромный мир, свободный, лёгкий. Оторвись от того, что привязывает тебя к земле, и лети, плотские желания не отвлекают, новые органы чувств позволяют понимать и узнавать больше, глубже и рельефнее. Тут Даниил Юрьевич даже взвыл от тоски.