Бахыт Кенжеев - Иван Безуглов

БАХЫТ КЕНЖЕЕВ

ИВАН БЕЗУГЛОВ

(народная повесть)

Ивану Безуглову было тридцать два года. Увидев его в московской толпе, вы бы сразу узнали в нем одного из самых преуспевающих брокеров Российской биржи. От всего облика этого высокого, крепкого, привлекательного молодого человека с грубоватыми, но благородными чертами лица исходила уверенность в себе, неукротимая энергия и то особенное трудолюбие, которое, соединяясь с талантом, ведет к неизменным жизненным победам. Но в толпе увидеть Ивана Безуглова было бы трудно - у него нехватало времени на пешие прогулки, и даже утренними пробежками иной раз приходилось жертвовать в интересах дела.. В последний год он вообще нечасто выходил на улицу, предпочитая прямо у крыльца особняка садиться в свой черный лаковый "Кадиллак", едва ли не единственный в Москве, в котором и приходилось ему колесить по всей огромной, неряшливо застроенной столице России, к вящей зависти пассажиров маленьких, дребезжащих местных автомобилей.

Бизнес был настоящим призванием Ивана. Недаром сумел он превратить простое биржевое посредничество в четко организованную фирму с обширными связями, недаром украсил свою визитную карточку титулом президента компании, носившей его собственное имя. Он любил даже риск, даже круглосуточную нервотрепку, эту неизбежную спутницу деловой карьеры, но главное наслаждение приносила ему та независимость, которую он впервые обрел в высоком зале биржи, особый жар, охватывавший сердце по заключении удачной сделки, чувство власти над жизнью, которое нельзя заменить ничем. В молодости Иван еще застал большевистскую диктатуру, которая, несомненно, рано или поздно сослала бы его в мрачные лагеря Сибири или Якутии, застал он и зловещее, казавшееся всесильным КГБ, которое боролось не только с диссидентами, но и с любым, в ком горел дух свободного предпринимательства.

"Неужели те времена ушли в прошлое? - думал иногда Иван. - Неужели и впрямь по указке КГБ обыкновенное предпринимательство беззастенчиво именовалось экономическим преступлением, и могло грозить удачливому бизнесмену смертной казнью?"

Уже несколько месяцев как большевистская партия была запрещена, но немало бывших коммунистов, немало озлобленных, лишившихся своих преступных доходов офицеров КГБ, затаившись по углам, ждали своего часа. Кое-кто из них, мгновенно переменив жизненные идеалы, уже сумел проникнуть и в тесные ряды предпринимателей. Иван отлично знал об этом, и редко выходил из дому без телохранителей.

Так и сегодня, на заднем сиденье автомобиля он увидел своих неизменных спутников, бывших солдат афганской войны, которым уже доводилось выручать его в трудные минуты. Андрей и Павел, молчаливые и собранные ребята в кожаных куртках, приветствовали его крепким рукопожатием. Шофер Жуковский завел бесшумный мотор, включил лазерный проигрыватель фирмы "Сони" - и салон машины наполнили божественные звуки Первой симфонии Чайковского.

"Снова работа", думал Иван Безуглов, проносясь по обветшалым улицам родного города, минуя помпезные сталинские дома, трогательные церкви с куполами-луковицами, роскошные небоскребы, воздвигнутые партийной элитой.

Сегодня эта привычная мысль почему-то радовала его меньше обычного.

Может быть, сказывалось накопившееся напряжение, столь знакомое деловым людям. Может быть, причина была в странном, раньше незнакомом ему чувстве одиночества, которое не заглушить никакой работой. Иван умел побеждать приливы грусти - он знал, что занимается волнующим и полезным делом, что речь не только о заработке - речь о превращении его несчастной, разоренной коммунистами страны, в процветающую державу, такую же, как Америка или Канада, откуда он вернулся неделю тому назад, до сих пор оглушенный грохотом Нью-Йорка, деловой лихорадкой Чикаго, спокойной красотой равнин Среднего Запада. Был он и в спокойном, элегантном Монреале, и в историческом Квебеке. Иван принадлежал к числу избранных , кто мог не чувствовать себя за рубежом бедным родственником, и не отводил глаз в смущении, когда западные партнеры расплачивались кредитной карточкой - роскошью, доступной в России единицам. Теперь, когда в живописном, продутом холодными ветрами порту на Северном Ледовитом океане огромные краны уже грузили на пароход аккуратные штабеля леса-кругляка, отправлявшегося в Квебек и в Новую Англию, а в бумажнике у Ивана лежал аккредитив на семизначную сумму, он был исполнен спокойной уверенности в том, что фирма его, наконец, окончательно встала на ноги.

Правда, в эту партию леса он вложил практически весь свой капитал, да еще порядочную сумму взял по краткосрочному кредиту. Что ж, рискованные шаги - в природе бизнеса. Зато через несколько дней состояние Ивана будет измеряться уже в миллионах долларов, а не рублей, которые соотечественники презрительно называли "деревянными". Сколько можно будет сделать добрых дел, располагая полновесной валютой. Он давно мечтал поставить свое дело на настоящие рельсы, то есть постепенно перейти от торговли к производству, а без серьезных долларовых ресурсов об этом в сегодняшней России нельзя было и думать.

Выходя из автомобиля, он привычным движением поправил свой шелковый, в крупных алых цветах широкий галстук. Еще два года назад, впервые оказавшись за границей, он на собственном горьком опыте понял, что бизнесмену нельзя себе позволять экономить на одежде. Его мешковатый костюм и узкий галстук, его добротные, но лишенные всякой элегантности ботинки, купленные в лучших магазинах Москвы, вызывали у голландских партнеров лишь снисходительную усмешку. Как оскорбило Ивана, что его принимали за простачка из дикой страны! Вот почему в Нью-Йорке, он немало удивил своего партнера, попросив отвезти его для покупок не на замусоренные улочки Бруклина, где запасались нехитрыми обновками диковато озирающиеся гости из России, но на Пятую авеню. Поразил он и продавцов магазина, достав из кармана внушительную пачку стодолларовых бумажек. В глубине души Иван не доверял ни чекам, ни карточкам, предпочитая им полновесные наличные. Увы, на его родине это становилось все труднее - для достойного существования требовалось носить с собой уже едва ли не целый чемодан стремительно падающих в цене бумажек с профилем Ленина, выглядевшим уже не грозным, как в былые годы, а скорее жалким, подобно поверженному идолу.

На ходу скидывая длиннополое кашемировое пальто, Иван зашел в свой просторный кабинет, отделанный драгоценным мореным дубом, бросил взгляд на цветной экран компьютера, который уже успела включить секретарь-референт Таня, чтобы получить последние котировки. Чашка крепкого кофе по-итальянски уже дымилась на его полированном столе.