Александр Синдаловский - Дом на углу

От радости Жоржета поцеловала Николь, чего обычно не делала никогда, сберегая ласки для тех, кто за них платит. И только по дороге домой, гордо проходя мимо угла, Жоржета постигла истинный смысл столь беззаботно произнесенного Николь приговора. На углу строился массажный салон …

В голове Жоржеты раскручивается неутешительная цепочка грядущих событий. Построят, так называемый , салон с броским фасадом. Понавезут туда хорошеньких азиаток. Попрут в салон местные лоботрясы за расслабляющим массажем. Эх, прощай так и не увидевшая апогея славы карьера Жоржеты! Придется ей устраиваться на обувную фабрику, где подвизается ее двоюродная сестра.

Фабричный день с восьми до пяти. И нет в нем места для бесцельного полета фантазии и непритязательных радостей тела. А кто пойдет наперекор конвейеру — будет беспощадно растоптан подкованным сапогом индустриального империализма.

В салоне миссис Джонс стригутся все без исключения жители микрорайона. Делает там свою роскошную прическу, призванную пленять самцов и Жоржета.

Миссис Джонс прикасается к пышным волосам Жоржеты с опаской. И вовсе не из-за брезгливости, отнюдь миссис Джонс не свойственной. Нет, так обращаются со всем таинственным и находящимся за гранью привычного. Жоржета — загадка, глоток запретной свободы, которой миссис Джонс не желает для себя, но которая все равно гипнотически влечет ее.

Жоржета, для которой элементарные знания психологии — залог выживания, прекрасно разбирается в людях. Она знает, с кем можно поделиться сокровенным, и в чьем присутствии стоит придержать язык за зубами и состроить благообразную мину. Когда Жоржета видит вдалеке миссис Хендрикс, она благоразумно переходит на другую сторону дороги. Иначе ей придется выслушать утомительную лекцию о пользе добродетели и пагубности греха. Сама по себе лекция безвредна и даже занимательна. Жоржета интересуется альтернативными взглядами на природу вещей. Плюс у нее нет недостатка в свободном времени, которое нужно как-то скоротать. Но что если рядом окажется перспективный джентльмен? Кого соблазнит отчитываемая женщина?

Жоржета делится с миссис Джонс своими печалями, и та покорно ее слушает.

— Зачем нам иностранцы? — сетует Жоржета. — Разве мы плохо без них живем? Особенно эти азиаты… А уж какие они трудолюбивые! Так немудрено и без работы остаться.

Миссис Джонс не боится азиатов. Она знает твердо: никакая азиатка не сможет сманить ее лояльную клиентуру. Но трудовая деятельность Жоржеты зиждется на эмоциях и «драйвах» — антагонистичных лояльности. Миссис Джонс понимает это и слушает Жоржету, не перебивая.

— Ведь обходились же мы без них, — апеллирует Жоржета к здравому смыслу миссис Джонс.

— Обходились, — уклончиво соглашается миссис Джонс, не склонная открыто высказываться по политическим вопросам, не проконсультировавшись предварительно с мужем, и спешит сменить тему. — Челку подлиннее?

Жоржета кивает. Челка должна быть дремучей, как тропический лес. А под ней — знойно-палящие глаза тигрицы, научившейся мурлыкать по скупой мужской команде. Жоржета изучает себя в зеркале. Она одновременно нравится и отталкивает себя. Если бы Жоржета была мужчиной, она переспала бы с собой, но не осталась жить. Работа Жоржеты вполне соответствует ее заниженной самооценке, причиной чему, несомненно, многовековое рабство.

Жоржета погружается в безрадостные думы и замолкает. Когда она сделала поспешный вывод о полицейском участке, в глубине души Жоржетой владели противоречивые эмоции. Полицейские внушают трепет, но, вместе с тем, импонируют ей внешним лоском и источаемой властью. Попасться таким в руки — одновременно больно и сладостно. Но новость о массажном салоне категорически исключает возможность самоутешения. Разве может Жоржета сравниться с послушными и чистоплотными азиатками, с детства вымуштрованными в искусстве услаждать мужчин? У Жоржеты неуправляемый темперамент. Если что, она, не задумываясь, лягнет ногой и швырнет честно заработанные деньги в лицо оскорбителя. У Жоржеты обостренное чувство справедливости и плохие нервы. А также багаж лет, который никто больше не желает отождествлять с опытом. Почему судьба так несправедлива к ней?!

Миссис Джонс чувствует неладное. Челка Жоржеты трясется, вырываясь из-под благосклонных к ней ножниц, как испуганный ребенок, не ведающий собственного блага. Ошибки быть не может: Жоржета плачет. Миссис Джонс теряется. Она хочет утешить Жоржету, но не знает как.

— Да… — слова даются миссис Джонс с трудом. — От этих азиатов одни неприятности…

Миссис Джонс краснеет, потому что не привыкла врать. Но как это часто случается, стыд толкает ее на путь еще большего бесстыдства.

— Возвращались бы лучше назад в свою Азию, — произносит миссис Джонс сквозь зубы чужим голосом.

Жоржета удивлена. Жоржета обрадована. Сочувствие для женщины важнее устранения причины расстройства. Жоржета улыбается миссис Джонс и уходит, не расплатившись.

Чем черт не шутит? Может, и ее возьмут работать в азиатский салон ради экзотики?

А стройка продолжается, и становится ясно… Нет, ничего не понятно мистеру Джонсу, кроме одного: необратимости ситуации. Чем бы ни был дом на углу, он уже не превратится в неорганизованную кучу мусора — в силу закона упрямого противостояния человека естественному процессу энтропии. А если все-таки и обратится со временем — да, с годами так оно, разумеется, и произойдет — доживет ли мистер Джонс до этого дня? Как и всякий истинный философ, мистер Джонс доводит цепочку рассуждений до неизбежного умозаключения: ностальгия неуместна, ибо неплодотворна. Она подменяет борьбу иллюзорностью ожидания.

Мистер Джонс не любит бороться. Но и не ждет подарков от судьбы. Когда становилось плохо, он вез свою набитую барахлом тележку туда, где, по его расчетам, могло быть лучше. А если в новом месте оказывалось так же скверно, он обводил взглядом горизонт и снова отправлялся в путь. Мистер Джонс — наблюдатель. Но душевный комфорт наблюдателя зависит от точки и угла, под которым ведется наблюдение. Отсюда склонность мистера Джонса к смене наблюдательных позиций.

Мистер Джонс боится поддаться ностальгии. Мистер Джонс знает: он предрасположен к этому недугу, как иной — в силу наследственности и конституции — к легочным заболеваниям. Иногда он тайком достает с верхней полки кухонного шкафчика свою испытанную в несчастьях кружку, одевается в лохмотья, уже не раз побывавшие по настоянию миссис Джонс в химчистке, и выходит посмотреть мир. Изменился ли последний за время, пока мистер Джонс примерял на себя мировоззрение самодовольного обывателя?