Игорь Михалевич-Каплан - Теща, понимающая по-итальянски

Процедура отъезда была продумана до мелочей. Мы получили визы, подготовили к сдаче квартиру, упаковали багаж, купили билеты на поезд, который должен был нас увезти далеко-далеко на Запад.

Моя жена была занята покупками. Она всё знала, что и как разрешалось вывозить за рубеж. Например, книги, изданные только с 1950 года, по бутылке водки на человека, включая детей, какие-то цветные платки с кистями, льняные простыни, банка черной икры на семью… Пособия, которое выдавали эмигрантам, не хватало на жизнь, надо было что-то везти для продажи перекупщикам на новой земле.

Теща занималась багажом. И, слава богу — она была занята полезным делом. Упаковки и переупаковки, окончательное решение, что мы берем с собой, а что отправляем в ящиках, было в ее руках. В подчинении у нее был супруг, привыкший за многие годы совместной жизни усвоить все правила выживания в условиях матриархата. Много времени у тещи занимали бесконечные мелкие взятки чиновникам различного ранга, но со всем этим она успешно справлялась.

У нас оставалась только одна проблема — языковая. Английский язык мы все прежде кое-как изучали и надеялись по-настоящему подучить его уже в Штатах. Немецкий, для пребывания в Вене, был родным, домашним, мы понимали и немного говорили на идиш по пословице, что плохой немецкий — это хороший идиш. Оставался только итальянский язык, который казался далеким и загадочным еще с детства, а наш путь на Запад пролегал через Рим. Сразу же вспоминались журнальные картинки Венеции, Флоренции, Пизы, Сиены… И конечно, знакомые вечные мелодии: «Вернись в Сорренто, тебя я умоляю…», «Мама мия…», итальянский мальчик-певец Робертино Лоретти. Но к разговорной речи это не имело никакого отношения.

Когда мы обсуждали этот вопрос с супругой, как всегда, вмешалась теща. Она напомнила нам, что родилась в Румынии, в молодости бегло говорила на языке этой страны цыган, который, как она утверждала, очень близок к итальянскому, и она нам всё будет переводить. О лучшем варианте можно было и не мечтать. Так что языковая проблема на данном этапе, казалось, была решена.

Другая сторона отъезда была более сложной и болезненной. Мы прощались с любимым городом и друзьями. Последние минуты были самыми грустными.

Маршрут эмиграции был отработан. Сначала пограничная станция Чоп. Очередь на досмотр в таможню. Больше всех «трусили» мою бедную тещу. Напомаженная, наманикюренная, с высокой прической, в черном с яркими цветами платье, она привлекла особое внимание пограничников.

Мы ехали через Вену, которую называли «Венской передышкой», а затем через Италию — «Римские каникулы». Там мы должны были ждать въездных документов в Соединенные Штаты.

И вот мы переехали пограничную станцию Чоп. У меня в кармане только и остались на память о прежней квартире — ключи от нее…

Три недели пребывания в Австрии прошли быстро и незаметно. Это действительно была «Венская передышка». Днем мы ходили по разным учреждениям, оформляя официальные документы, проходя собеседования.

Вечерами мы гуляли по нарядным улицам Вены. Все пути вели к названной эмигрантами «Хрустальной улице» с шикарными витринами, ресторанами и элегантно одетыми проститутками, которых можно было сразу определить по профессиональным чулкам. Нам популярно объяснили, что употреблять слово «проститутка» некорректно, следует говорить «секс-работник».

Один из «наших» эмигрантов решил воспользоваться услугами жрицы любви, то есть секс-работника, но не рассчитал свои сбережения. Жрица позвала полицию, та в свою очередь русского переводчика, русский переводчик доложил в эмиграционную службу, а они обратилась к жене нарушителя прейскуранта, чтобы та возместила финансовые потери. Но жена была из Одессы, жила когда-то на Молдаванке, хорошо владела южным говором и на чистейшем русско-еврейском языке с правильными падежами ответила эмиграционной службе (в пропусках … ненормативная лексика, о которой читатель может догадаться): «Если мой … Фима ей … не заплатил, значит, … она … этого … не стоит, она … не умеет … работать… Мне он платит зарплату всегда вперед, а не после…».

Ещё одной эмигрантской достопримечательностью в Вене был Моня из Казахстана, который располагался на одном из углов «Хрустальной улицы». Возле него был прикреплен довольно хорошо сработанный дизайнерский плакат на английском языке, привлекавший внимание публики. На нем сообщалось, что он ветеран афганской войны (которая только началась), и что он принимает пожертвования в любом виде: «Visa» или «Master Card», и даже персональные чеки (он был очень доверчив этот Моня!). У нас было подозрение, что своими доходами он делится не с бывшими братьями по оружию, а с местным полицейским.

Дни пролетели быстро. И, как говорится по пословице, что ничего в жизни нет более постоянного, чем временное. Иначе говоря: у нас впереди была вся жизнь, и мало времени… Путь лежал в долгожданный и вечный Рим…

Нас, группу эмигрантов, поместили в отдельном вагоне, который был последним в составе. Все купе были забиты чемоданами и детьми. Входные двери были закрыты, и в тамбурах стояли австрийские часовые с автоматами. Выходить из вагона на станциях не разрешалось. Такая осторожность была предпринята не случайно, были случаи нападения арабских террористов на советских эмигрантов. Были и жертвы.

Когда в Италии произошла смена караула, и в тамбуре появились уже итальянские солдаты, наша теща оживилась. Еще бы! Теперь-то она могла переводить и быть весьма полезной.

Через какое-то время теща пришла с сообщением. Она слышала разговор проводника и солдата, из которого сделала вывод, что не доезжая до Рима, мы остановимся на маленькой станции, и поезд будет стоять одну-две минуты, за которые следует успеть выгрузиться.

Сообщение было серьезным. Ведь у нас у всех были не только вещи, но и дети, а главное уставшие, медлительные старики. А одна-две минуты — очень короткое время. Тут же собрали совет. Так как восемьдесят процентов эмигрантов-мужчин были инженерами, надо было принимать соответствующее их профессии правильное решение. Во-первых, собрать инструмент. Каждый эмигрант вез набор инструментов, в который входили различных размеров отвертки. Во-вторых, заметьте, что в европейских вагонах окна наглухо закрыты. Но для советских инженеров это совсем не сложная процедура — вывинтить нужные шурупы, чтобы окна открылись настежь. В-третьих, следовало распределить очередность действий по сценарию: окна открываются, затем на перрон летят вещи, за ними лезут через окна дети, за ними старики, за ними женщины, и в конце завершают исход мужчины. В-четвертых, всё это совершается в полной конспирации от охраны и проводника. Дети, женщины и старики были предупреждены и проинструктированы.