Пол Теру - Коулун Тонг

— Ничего себе!

Вскочить с постели, посетить Китайскую Народную Республику и в то же утро, в десять без скольких-то минут, явиться на работу — все это показалось Чепу глупостью, и он сказал себе, что от таких путешествий никакого толку нет. А значит, об этом бессмысленном фортеле не стоит и расспрашивать. Послюнявив палец, мистер Чун пролистал папку с договорами и, только подняв глаза, осознал, что Чеп все еще смотрит на него и размышляет о поездках в Китай.

— Я ездил в Шэнчжэнь, — сообщил мистер Чун. — Оттуда в Донгуань. Знаете Донгуань?

— Даже вообразить себе не могу, — отозвался Чеп.

— Он подальше Шэнчжэня. Они производят игрушки. Расчески. Все на свете. Очень деловой город.

— Как же вы столько успели?

— Поезд. Отсюда. Коулун Тонг, — сказал мистер Чун. — Без пересадок, знаете, да?

— Верю на слово. Приятно прокатились?

— Купил квартиру.

— Прямо сегодня?

От всех этих расспросов мистер Чун начал ежиться, но кивнул. Да, квартиру он купил сегодня.

— Квартиру вы могли и в Гонконге купить.

— Здесь квартира — миллионы. В Донгуане большая квартира — двести тысяч.

Чеп так и не избавился от перенятой у родителей привычки переводить астрономические суммы в гонконгских долларах на фунты стерлингов. Вышло даже меньше двадцати тысяч. За сумму, которой хватит разве что на японский автомобиль не самой лучшей модели, мистер Чун приобрел по ту сторону границы просторное жилье.

— Ничего себе, — повторил Чеп, на сей раз с интересом.

Пока они обсуждали заказы, Чеп не сводил глаз с человека, который встал с постели, съездил по железной дороге в Китай, купил квартиру и вернулся в Гонконг, опоздав на работу всего лишь на несколько минут. Чепу все это казалось какой-то небылью, и даже после ухода Чуна, который отправился вниз в цехи, он еще долго чесал в затылке.

Чеп вернулся к газете, перечитал историю ревнивого мужа. «Ты должна уйти, но твое лицо принадлежит мне… Я отниму у тебя лицо». Еще один резон не вступать в брак.

— Первая линия, — крикнула мисс Лю из своего отсека.

— Доброе утро, сквайр, — Монти, он всегда так по телефону здоровается, — нужна твоя подпись.

— Опять?

— Привыкай-привыкай, сквайр, — отозвался Монти. — Этим бумагам ни конца ни краю. Трансферты, понимаешь ли. Радуйся, что все прошло так гладко.

— Эти китайские родственники меня по рукам и ногам связали.

— Чертики вернулись в коробочку, сквайр. Не беспокойся.

— И где же их коробочка?

— Родная деревня Чака, Чжуншань, к югу от Кантона. Родина Сунь Ятсена. Прелестное местечко.

— Раз там так хорошо, почему нам пришлось отгонять Чаковых родичей поганой метлой?

— Личжи ешь? Чжуншань ими славится. Там-то их и выращивают. И лонганы тоже. И разные прочие фрукты.

В ответ Чеп только рассмеялся. Его ненависть к китайской кухне распространялась на туземные растения, фрукты, деревья, да и на страну как таковую — на всю целиком. Китай не вызывал у него ни малейшего интереса. И всякий раз, когда Чеп чувствовал — как сейчас, например, при разговоре с Монти, — что его пытаются подколоть, в сердце у него вскипала неприязнь.

— Если бы кто-то из этих родственников унаследовал долю в «Империал стичинг», ты бы не смеялся, — проворчал Монти. — Вот была бы заварушка.

— Не то слово, — согласился Чеп и, уговорившись встретиться с Монти в Крикет-клубе сегодня вечером, после работы, повесил трубку.

Среди стратегий менеджмента, которым научил его мистер Чак, была и такая: ежедневно в самый неожиданный момент проходить по каждому цеху из конца в конец и всячески делать вид, будто тщательно проверяешь рабочих. Это было нужно, чтобы напомнить им, кто тут главный, чтобы не расслаблялись и не распоясывались. Надлежало быть безмолвным и непредсказуемым, держать подчиненных в напряжении — пускай сами ломают головы, что у него на уме. И пока Чеп каждодневно обходит все отделы и цехи, по-настоящему следить за работниками ему уже необязательно — не это главное. «Они должны тебя видеть», — советовал мистер Чак. Также рекомендовалось поднести к глазам галун или недошитое изделие и, пробурчав что-то нечленораздельное, презрительно фыркнуть, ненадолго сморщить нос и пойти дальше, не удостоив швею взглядом.

Чеп бурчал над столом в швейном цехе, когда к нему подошла Мэйпин и робко произнесла:

— Мне очень жаль.

Далеко не сразу он сообразил, что она имеет в виду мистера Чака. Эту девушку Чеп не видел с самых похорон. Чеп замялся. Улыбнулся. Подумал, что Мэйпин страшно хорошенькая.

Держа в руке коробочку с ланчем, Чеп пришел в расположенную на той же улице «Киску». Заказал кружку пива, затем, устроившись в кабинке, стал жевать сандвичи с сыром и чатни [7] Чатни — заимствованный англичанами из индийской кухни кисло-сладкий соус. Содержит манго или яблоки, перец, травы и т. п. — Ванова работа, понял Чеп по аккуратно обрезанным корочкам. Был полдень — ужасная рань; в баре находилось всего несколько девушек и один клиент — Чеп. Бармен Венделл, повернувшись к стойке спиной, смотрел телевизор; похоже, его ничуть не смущало, что гремящая в зале музыка совершенно заглушала звук. Хотя с девушками или мамой-сан бармен иногда разговаривал, на приветствие Чепа он отзывался редко. Обычно Венделл смотрел скачки, но сегодня на экране была какая-то китаянка, у которой брали интервью. По визгливому голосу Чеп узнал Эмили Лао из Законодательного совета.

— Британцы могли бы предоставить нам гражданство, но они отказываются. Потому что мы — желтые! А австралийцам и канадцам дают!

Мама-сан принесла ему бутылку пива и, пока Чеп ел и пил, пристроилась рядом, держа в руке свой мобильный телефон. В клубе Чепа так хорошо знали, что ничего от него не ждали — ничего, кроме обычной стопочки для девушек, чаевых бармену, подарка маме-сан. Они знали, что он сбегает сюда тайком с работы, знали, что мистер Чак умер; знали, что в час ланча Чепа лучше не беспокоить. Другое дело — после работы; девушки на него так и вешались, борясь за внимание.

— …Да, это аренда. Но когда у квартиры кончается срок аренды, вы возвращаете хозяевам только квартиру. Одну квартиру, без жильцов.

— Венделл, сделай телевизор потише! — вскричала мама-сан. А затем произнесла соболезнующим тоном: — Жалко мистера Чака.

Как странно, что Чеп оправился от утраты, что фабрика перешла в его собственность, срок траура истек. И все же, хотя, на посторонний взгляд, с этим грустным делом вроде бы и покончено, Чепу постоянно что-нибудь да напоминало об умершем.

— Я как-то раз видел его здесь, — сказал Чеп.

Мама-сан кивнула. Это была полная кантонка с розовым веснушчатым лицом. Она носила очки, но обычно сдвигала их на лоб. Находиться рядом с ней Чепу было привычно, но в то же время неловко; как-никак эта женщина одной лишь гримасой, не сказав ни слова, дала понять Чепу, что спала с его отцом. С тех самых пор у Чепа отпала охота разузнавать подробности чужой жизни. В том числе жизни мистера Чака.