Елена Грушковская - Ничейная земля

— Ну, быстрее, папа, — расслышал я.

Отец поравнялся с ним и положил руку ему на плечо, а Мишка обхватил его рукой за пояс. Больше я не слышал, о чём они говорили: низкий дружелюбный голос Мишкиного отца и картавый весёлый Мишкин голосишко слышались уже невнятно, удаляясь в темноту.

И вот этот самый остров, наш, окроплённый нашей кровью, наш местный предприниматель Аркадий Павлович Кирьянов собирался использовать под постройку чего-то вроде беседки — какая-то блажь, которая стоила денег и ставила под угрозу разрушения наш с Мишкой уголок. Я не знал, как сказать Мишке, что мой отец тоже будет участвовать в этом разрушении. И я не сказал.

— Он может застроить его, потому что это ничейная земля, — сказал я. — Никто не заявил прав на остров, так что…

— а мы пойдём и заявим! — Мишка стукнул кулаком о ладонь. — Мы не будем молчать!

— Погоди, — остановил его я. — А какую бумагу ты предъявишь, чтобы доказать, что это наш остров? В том-то и дело, что нет у нас никаких доказательств. Одних наших слов мало.

— посмотрим, — сказал Мишка.

Уроки закончились, солнце сияло ярко в майском небе. Мы сначала стояли у школьной ограды, а теперь шли по улице. Когда мы проходили мимо парикмахерской, Мишка снова взъерошил себе волосы, поморщился.

— Маманя уже достала, — сказал он. — Уже неделю зудит: сходи, постригись. Сегодня деньги дала.

— Ты в самом деле оброс, — согласился я. — Хотя вроде бы ты не так давно стригся.

В самом деле, сколько ни стригли Мишкину густую гриву, она вновь отрастала с неимоверной быстротой — то ли наказание, то ли подарок природы. Сам Мишка относился к этому равнодушно.

— Обожди меня тут, я быстро, — сказал он.

Он зашёл в парикмахерскую, а я от нечего делать стал слоняться туда-сюда, покачивая сумкой и считая воробьёв на крыше. Конечно, это была невыполнимая задача, потому что они то прилетали, то улетали, копошились и суетились. Кое-какие слетели на дорогу, и я пошарил в кармане: не завалялось ли там семечек. Самые ушлые выжидательно косились на меня чёрными глазками-бусинами, поворачивая набок головки: они уже ждали угощения. На дне кармана нашлась щепотка семечек, я выгреб их и бросил воробьям. Они кинулись к ним и принялись клевать, ссорясь и отгоняя друг друга.

— Ладно, пошли, — раздался голос Мишки через некоторое время.

Я глянул на него и, как говорится, выпал в осадок: Мишкина голова была круглая и лысая, его буйные вихры исчезли. Он усмехнулся и помахал перед моим носом деньгами:

— Маманя давала на модельную стрижку, а я посмотрел — налысо дешевле. Вот, сэкономил.

На сэкономленные деньги он купил мороженого себе и мне. Родители Мишки очень редко баловали его карманными деньгами; откусывая от своей порции, я думал о том, что это мороженое стоило Мишке его роскошной шевелюры, и мне было немного неловко есть его. Но Мишкина щедрость не знала границ: увидев, что я уже съел своё мороженое и с завистью поглядывал на его порцию, от которой оставалось не меньше половины, он протянул её мне:

— Хочешь? На, возьми, я уже наелся.

Я усовестился и мотнул головой: на меня и так пришлась половина сэкономленных Мишкиных денег.

— Я вот думаю сходить к кирьянову, потолковать, — вдруг сказал Мишка.

— Ты что! — Это удивило меня даже больше, чем Мишкина "причёска". — Да он и на порог тебя не пустит! Ещё раз спрашиваю: что ты ему предъявишь?

Он посмотрел на меня презрительно.

— Значит, тебе всё равно, — сказал он.

— Похоже, вместе с волосами пропали твои последние мозги! — рассердился я. — Ты надеешься, что он сразу свернётся в трубочку и рассыплется в извинениях? Ты для него — пустое место! Ему плевать на то, что этот остров прежде заняли мы. Мы его не купили, и крыть тут нечем!

— посмотрим, — опять сказал Мишка.

— Заладил — посмотрим, посмотрим! Что ты посмотришь?

— Завтра я иду к Кирьянову, — сказал Мишка. — Завтра суббота, он должен быть дома. Пойдёшь со мной.

— с ума сошёл! Никуда я не пойду. Хочешь, чтобы он на нас собак спустил?

— Встречаемся после уроков на берегу, напротив острова, — сказал Мишка, не обращая внимания на мой протест.

— Форма одежды — дипломатическая, — усмехнулся я. — Ради бога, прикрой свою лысину, когда пойдёшь.

Вечером я спросил отца:

— Кирьянов тебе уже заплатил?

— Аванс дал, — ответил он. — А что?

— а договор он заключил?

— Да ладно, зачем? Он мужик серьёзный. Я у него работал, когда он дом строил. Ничего, заплатил честно, сколько обещал.

Что мне оставалось делать? После уроков я сходил домой пообедать, а потом явился к условленному месту. Мишка был уже там — мерил шагами берег, заложив руки за спину. Моё замечание насчёт формы одежды он воспринял буквально: на нём был его лучший костюм и чистая рубашка. Правда, с этим костюмом не вязалась старая неказистая кепка, которую он напялил на свою бритую тыковку.

— Ну как, оценила мама твоё послушание? — сказал я, вместо приветствия надвинув ему кепку на глаза и похлопав его по затылку.

— Ей не угодишь, — буркнул он, досадливо поправляя кепку и потирая затылок. — обозвала чучелом. Ну, пошли.

Сказать по правде, мы ещё ни разу не разговаривали с Кирьяновым. Конечно, мы видели его много раз, но общаться с ним, заходя за высокий забор вокруг его дома, нам не доводилось. Дом стоял недалеко от берега и был виден с острова. Это был двухэтажный каменный коттедж, добротный и простой внешне, окружённый яблонями в цвету. Аромат яблоневого цвета был такой густой, что чувствовался даже здесь, за забором, а лепестки белели на дороге.

Залаяла собака, и мы напряглись.

— Натравит, я же говорю, — сказал я.

— Заткнись, — ответил мишка, но я видел и слышал, как он нервно сглотнул.

Собака лаяла громко, но лениво и басисто.

— Видать, откормленная, — заметил мишка.

Он переминался с ноги на ногу.

— Ну, действуй, — усмехнулся я. — Что-то я не вижу, чтобы ты сейчас рвался сюда так же, как вчера. Или ты передумал?

Мишка снова потёр затылок и нажал кнопку звонка. Звука, конечно, не последовало.

— Сломанный, что ли, — пробормотал Мишка.

— Пень, он же внутри звенит, — объяснил я.

— Сам ты пень, — сказал он сердито. — Думаешь, я не знаю?

Дверь открылась, но это был не Кирьянов, а какой-то сонный дядька в спортивном костюме.

— Вам чего? — спросил он.

Мишка прочистил горло и сказал весьма учтиво:

— Нам бы с хозяином поговорить.

— Нету хозяина, уходите, — грубо ответил дядька и закрыл дверь.

— Вот и поговорили, — сказал я с коротким смешком. — Этот хрен, похоже, сторож. Дрых, наверно, а мы его разбудили.

— Да заглохнешь ты или нет? — вспылил Мишка, сорвал с головы кепку и отчаянно почесал макушку. У него задёргался угол рта.