Вионор Меретуков - Дважды войти в одну реку

— И черт с ней, с этой памятью! — решил он. — Хорошо бы вообще всё забыть к чёртовой матери…

После бритья и душа Тит, в одних трусах и босой, — резервных тапочек он не обнаружил, — обследовал квартиру, в которой царили чистота и непривычный порядок. Холодильник на кухне был забит деликатесами.

— Вот это да! — Тит плотоядно причмокнул.

Утолив голод, Тит принялся обзванивать друзей. Дозвонился только до Германа.

Тит рассчитывал поговорить подольше и начал жаловаться на триппер. Колосовский перебил его.

— Тит, голубчик, — скороговоркой залаял он, — совершенно нет времени. Но в самом ближайшем будущем у меня свободного времени будет больше, чем нужно. На днях позвоню…

И повесил трубку.

Тут же раздался звонок. Тит услышал низкий женский голос.

— Говорит Рогнеда. Здравствуйте.

— Ну, здравствуйте… — Тит прижал трубку к уху, снял трусы и подошел к зеркалу. — Здравствуйте, несравненная вы моя.

— Тит Фомич, у вас не пропало желание побродить с ружьишком по переулкам вашего детства?

Тит долго раздумывал, прежде чем ответить.

— Видите ли, дорогуша, меня в настоящий момент… — он посмотрел в зеркало на свой детородный орган. Выглядел тот, на его взгляд, просто отвратительно. — Меня в настоящий момент больше волнует другое. Дело в том, что я… э-э-э…

— Ни слова больше…

Тит, разговаривая, продолжал смотреться в зеркало. На миг ему показалось, что он разговаривает с самим собой. Он помотал головой.

— Что вы сказали, дорогуша?

— Я еще ничего не сказала, но могу сказать. Я вам помогу…

Как эта дура может ему помочь? Заниматься с ней любовными играми ему нельзя. И потом, Рогнеда страшна, как тысяча чертей. Правда, фигура у нее потрясающая! Ах, если бы с конца не текло!.. Чертов старина Гарри, будь он проклят вместе со своими грошовыми шлюхами!

— Как вы собираетесь мне помогать? И когда?

— Ну, скажем, четверг у вас не занят?

— А какой сегодня день?

— Четверг. Четверг, двадцать пятое августа…

— Ничего не понимаю…

— Я бы могла заехать. Всё необходимое у меня всегда при себе…

— Не сомневаюсь, душечка… — рассеянно сказал Тит, не в силах оторваться от своего зеркального изображения.

— Что вы хотите этим сказать? — рассердилась Рогнеда.

— Простите, я отвлекся! — спохватился Тит. — Диктую адрес…

— Это лишнее. Ждите…

Раздались короткие гудки.

Тит пожал плечами и положил трубку.

Как это он так быстро согласился? Рогнеда, будь она неладна… Что ей от меня нужно? Приедет и все деликатесы из холодильника схрумкает, эти шлюхи вечно голодны. Он опять пожал плечами. Экий я стал податливый… Переодеваться или не переодеваться? Вот вопрос… Останусь-ка я, пожалуй, в халате. Думаю, Рогнеда это как-нибудь переживет…

Примерно через полчаса раздался звонок в дверь.

Тит неторопливо пошел открывать.

Открыл и тут же пожалел, что не переоделся.

Рогнеда приехала не одна. Рядом с ней стояла девушка необычайной красоты. Тит узнал Марту. Обе девушки, улыбаясь, смотрели на Тита. А тут он оплошал. Оплошал и засуетился. Забегал вокруг девушек, помог снять куртки, закудахтал как курица. Наконец, провел барышень в гостиную, усадил и улетел в спальню, где моментально переоделся в белые брюки, белую рубашку и легкий пуловер.

Помчался на кухню, выгреб из холодильника все, что там было, и, светски пританцовывая, с подносом впорхнул в гостиную.

И тут Тит стал свидетелем чуда. Количество гостей в комнате, пока он хозяйничал на кухне, удвоилось.

В креслах расположились и, видимо, чувствовали себя совершенно свободно двое молодых людей лет тридцати, один с бородой, другой — без. Тит некоторое время молча взирал на гостей, пытаясь осмыслить происшедшее.

Молодые люди встали.

— Клод Леви-Стросс, — вежливо представился первый.

— Карлос Кастанеда, — не менее вежливо представился второй, — можно просто Карл.

Тит разлил вино по бокалам.

Спустя мгновение произошло второе чудо. Огромные напольные часы, купленные Титом в 1961 году на первый гонорар, отличавшиеся поразительной точностью хода, остановились. Раздался звон лопнувшей пружины, и обе стрелки застыли на цифре двенадцать. Как часы Шнейерсона в его знаменитой гостиной.

— С Новым годом! — произнесла Марта, вставая.

Тит с горечью вспомнил, что из-за треклятого триппера ему нельзя пить.

— Пейте, пейте! — подстегивала его Марта. — Ничего страшного с вами не стрясется. Только пейте до дна. И ваша болезнь улетучится.

Неожиданно для себя он выпил полный бокал шампанского. И тут же у него страшно закружилась голова.

Он почти не помнил, как оказался с девушкой в спальне, как раздел ее, плохо помнил, как разделся сам. Он пришел в себя глубокой ночью, осознав, что лежит с девушкой в постели, и не только лежит, но и занимается с ней любовью.

Он почувствовал себя на краткий миг молодым пылким юношей, таким, каким он был когда-то очень-очень давно, когда был влюблен в первый раз.

Тит изнемогал от наслаждения. При этом он двигался с такой интенсивностью, словно нижней частью тела вколачивал гвозди. В какой-то момент у него потемнело в глазах. Еще мгновение — и он закричал. И вместе с криком из него едва не вылетела душа.

Тит Фомич поцеловал девушку во влажные губы, неслышно засмеялся и уснул необыкновенно крепким сном.

Проснувшись, Тит долго лежал в постели. Лежал и со всех сторон обсасывал мысль, которая попала ему в голову из последнего сна и прочно застряла в ней, не давая покоя.

Во сне Тит стоял перед каким-то ужасным типом в сером балахоне, похожим на куклуксклановца, и оправдывался. Куклуксклановец обвинял Лёвина в том, что тот напрасно бременит землю. Тит же утверждал, что таких, как он, большинство.

Видимо, поняв, что с оппонентом иначе разговаривать нельзя, куклуксклановец откуда-то достал здоровенную дубину и огрел ею Тита по голове. Удар был такой силы, что Тит тут же проснулся.

"Всё напрасно, — думал Тит, ощупывая голову в поисках шишки, — нет ничего, за что бы можно было бы уцепиться. Нет ничего, что могло бы меня взволновать. Мне на всё наплевать. По большому счету, мне и в детство-то не хотелось возвращаться… Это я так, сдуру, сболтнул: чтобы что-то сказать. Итак, вернемся, к нашим баранам. И что мы увидим? А то, что мне не хочется ровным счетом ничего. Ничего! Жизнь закончена. Но в то же время и помирать неохота. Я оказался еще бесцветнее своих бесцветных и бездарных друзей: стоит только вспомнить мои сельскохозяйственные романы… Осознавать это — занятие преподлое…"

Он повернул голову и увидел в профиль лицо Рогнеды. Он едва не присвистнул. Так вот, оказывается, с кем он провел ночь!

Тит встал и, шатаясь, отправился вон из спальни.