Вионор Меретуков - Дважды войти в одну реку

— Полдвенадцатого… Это по среднеевропейскому, а по Москве сейчас полвторого…

— Вы меня совсем запутали…

— Я вас не запутал. И в мыслях не имел.

— Как же не запутали, когда запутали. То утверждаете, что сейчас полдвенадцатого, то полвторого… Неужели вас в ваших правоохранительных органах не научили чётко формулировать свои мысли? Так сколько сейчас времени, в конце-то концов, неужели это так трудно вычислить, полвторого сейчас или полдвенадцатого? Верно, вы сами не знаете? И где мы находимся? — приоткрыл глаза старина Гарри.

— То есть?..

— Коли вы не в состоянии дать мне внятных ответов на столь простые вопросы, то попытайтесь хотя бы проинформировать меня о приблизительном местопребывании, дне, месяце и годе нашей с вами беседы, имеющей быть в настоящий момент. Докладывайте коротко, ясно, по-военному, что мне, учить вас что ли? — Зубрицкий опять закрыл глаза.

— Слушаюсь! Итак, сегодня 15 декабря 2008 года. Место: Швеция, город Стокгольм, Гранд-Отель, апартаменты типа "сьют де люкс" с видом на Архипелаг…

Зубрицкий открыл глаза, с трудом повернул голову и уставился в окно:

— Будет врать-то. Какой уж тут вид. Да еще — на Архипелаг. И вида-то никакого нет, один снег с дождём… Непогода, — он отвернулся и закрыл глаза. — И самолеты, наверно, не летают. А если и летают, то подвергают смертельной опасности тысячи доверчивых пассажиров. Проклятый капитализм! Продолжайте. Если вы мой сопровождающий, то должны знать, что докладывать надо всегда чётко и кратко, то есть, излагая только самую суть. Итак, продолжайте доклад. Надеюсь, понятно?..

— Понятно, Гарри Анатольевич. Город Стокгольм расположен на 14 островах, занимает площадь шесть с половиной квадратных километров, население полтора миллиона человек, агломерация Большого Стокгольма образует самостоятельную административную единицу. Недалеко от города расположен международный аэропорт Арланда, куда, кстати, нам сегодня никак нельзя опаздывать. Имеется метрополитен. Развиты машиностроение, радиоэлектронная, полиграфическая и пищевая промышленность. Основан в 1252 году. С конца 13 века постоянная резиденция шведского короля…

— Поди ж ты, короля! А я его на банкете в Ратуше по плечу похлопал…

— Если бы только это! Нехорошо вы себя вели там, Гарри Анатольевич, вот что я вам скажу! Напились как…

— Как кто?..

— Как свинья.

— Ну, так уж прямо как свинья… Впрочем, очень может быть… Поверите ли, у меня было такое гнусное настроение. Взобравшись на пьедестал, я понял всю мелочную тщету жизни и ничтожность человеческих устремлений. Дешевка всё это, дорогой Петр Петрович. Счастье, оказывается, совсем не в этой мишуре, славе, деньгах, почете, — старина Гарри пресыщено оттопырил нижнюю губу, — а совсем в другом. Вы спросите, в чем? Я бы вам ответил, да, боюсь, вы от меня отшатнетесь, как от зачумленного… А что касается моего поведения… Так им и надо — этим зажравшимся скандинавам, варягам, викингам, сагам, рунам и прочим эддам. Они думали купить меня своими премиальными тысячами. Подумаешь, Нобелевская премия, какой-то жалкий миллион долларов! Пусть знают, что мы, русские, не лаптем щи хлебаем…

— Вот именно, что не лаптем. Вы там такое учудили… — Грызь потупил взор.

— Что ж вы замолчали? — старина Гарри открыл один глаз.

— Вы ведь не только короля по плечу похлопали, вы ведь еще и королеву ущипнуть пытались. Скандал в благородном семействе. Ждите фотографий в газетах…

— Королеву, говорите?.. Она что, хороша собой?

— Страшнее не бывает.

— Тогда с какой это стати я её принялся щипать?

— Это вас надо спросить…

— Попрошу не грубить! Господи, как же мне плохо… Ну, говорите же, продолжайте добивать старика…

— Вы что, совсем ничего не помните?

— Как не помню?! — возмутился Зубрицкий. — Синяя обивка на креслах партера… И это… как его… буфет там, помнится, был великолепный, бесплатное шампанское рекой… Ну, так что с королевой-то? Она хоть молода?

— Королеве восемьдесят.

— Это плохо… Не дай бог, еще обвинят в извращенности.

— Кроме того, она еще и худа, как сушеная треска. Но она королева! У вас могут быть неприятности.

— Плевать. Не могут же они меня, новоиспеченного лауреата Нобелевской премии, законопатить в местный Тауэр. Продолжайте, что там у вас еще наболело о Стокгольме? Вы приводили такую захватывающую, берущую за душу статистику… Так бы и слушал вас до скончания века. Ну же, продолжайте, что вы сидите, словно аршин проглотили?

— Основан, значит, Стокгольм в 1252 году…

— Это я слышал… Потрудитесь снять с меня сюртук и брюки… и туфли… Спасибо, голубчик…

— Зоопарк…

— Зоопарк? Что — зоопарк?

— Ну, стокгольмский зоопарк. Там дикие звери… Зоопарк — это место, где содержат в неволе зверей, — сказал полковник и пояснил: — диких зверей…

— Понятное дело, что не домашних. Дальше!

— Королевский оперный театр, Этнографический музей, Романо-готические церкви Сторчюрка и Риддархольмчюрка…

— Как-как?.. — захохотал старина Гарри.

— Риддархольмчюрка, — без запинки отрапортовал Грызь.

— Как вы всё это запомнили! Ну, у вас, батенька, и память!

— Служба у нас такая.

— Ну, валяйте дальше!

— Королевский дворец, барокко 17–18 век, ратуша…

— Очень интересно, — сказал Зубрицкий и пошевелил пальцами ног, — продолжайте.

— Гарри Анатольевич! Если мы опоздаем, с меня голову снимут!

— Кто снимет?

— Да ваш друг, Герман Иванович Колосовский.

— Не снимет.

— А я говорю, снимет.

— Нет, дорогой мой. Не снимет.

— Это еще почему?

— Да потому что его самого на днях сняли. Я с ним, пьяным дьяволом, вчера… или позавчера? по телефону разговаривал. Президент отправил его в отставку… Вместе с Солженицыным.

— Господи!

— Вам что, Солженицына жалко?

— Мне не Солженицына, мне себя жалко. Теперь меня точно попрут из органов…

— Весьма вероятно. Да вы не расстраивайтесь, я вас к себе возьму.

— Лаборантом в лабораторию?

— Зачем в лабораторию? В мой частный дом. Вы же знаете, у меня теперь дом на Тверской. Бывшая квартира Маяковского. Мне эконом нужен. Пойдете?

— А куда я денусь… Оплата сдельная?

— Сдельная, сдельная…

Полковник задумался. Спросил после паузы:

— А что такое — эконом?

— Это тот, кто гоняет за водкой, когда хозяину приспичит выпить, и, нарезав колбасу толстенькими кругляшами, обжарив до корочки, подает на стол.

Грызь распрямил плечи и произнес уверенно:

— Ну, с этим-то я уж как-нибудь справлюсь.

— Надеюсь.

— Что-что, а колбасу я уж как-нибудь нарежу…

— Вот и я так думаю.

Зубрицкий с трудом, помогая себе руками, поднялся на кровати и мутным взором уставился в окно.

— Господи… Когда же это кончится? А еще Европа называется… Второй день льет. Будто мы не в Стокгольме, а в Индии во время сезона дождей.