Кэндзабуро Оэ - Эхо небес

Часов в двенадцать мы вышли из дома и по дорожке, обрамленной покрытым свежей летней травой газоном, отправились перекусывать вниз, в лапшовницу, расположенную прямо напротив старой железнодорожной станции Кусакару. Там, среди грубовато обтесанных бревен только что обновленного интерьера, мы, как обычно, съели на ланч деревенской лапши и потом двинулись в здешний магазин, почти пустой, так как сезон только еще начинался, чтобы купить себе что-то на ужин. На обратном пути Хикари, до того погруженный в какие-то свои мысли, вдруг сказал: «Сегодня вечером будет и мама Мусана».

Если утренний телефонный звонок принес это известие, необходимо было срочно купить еще что-нибудь к ужину. Мы возвратились в супермаркет, и я позвонил оттуда по автомату в Токио, чтобы узнать от жены подробности. Выяснилось, что пустые комнаты в той части камакурского дома, что служила обиталищем Кругу, летом сдавали отдыхающим. Потеряв площадь, которой пользовались зимой по несезонным ценам, обитатели Круга ютились теперь буквально на головах друг у друга, а оказавшись в окружении веселящихся до утра компаний, еще и не высыпались.

Асао с друзьями, заехавшие в Круг по дороге на побережье, позвонили моей жене с сообщением, что нашли Мариэ совершенно измученной. Жена поинтересовалась, не хочет ли та прервать на время свое пребывание в Круге и отдохнуть в Кита-Каруидзава, а сегодня утром Мариэ позвонила ей и сказала, что они едут…

Купив мяса и пива, мы вернулись домой и едва только успели закончить уборку, как хорошо знакомый джип уже подъезжал к дому. Нигде рядом с домом нет никаких указателей, но шофер явно знал, куда направляется: очевидно, они заезжали в офис смотрителя и получили все необходимые инструкции.

Когда мы с сыном вышли на переднее крыльцо, Асао выгружал из джипа вещи, а Мариэ тихо стояла рядом. В шляпе с большими мягкими полями и в черных очках, она посмотрела на нас и кивнула, казалось, на большее у нее просто нет сил. Белая юбка в складку и удачно подобранные кожаные босоножки казались воздушными и элегантными, что как-то плохо сочеталось с описанной ею обстановкой общежития: давно перешагнувший средний возраст Маленький Папа и эта стайка молодых женщин, хотя…

Когда она приблизилась к веранде — Асао шел следом и нес чемодан, — я увидел, что ее лицо, за исключением ярко-красных губ Бетти Буп, кажется ужасно бледным, и, хотя глаза скрыты под темными очками, вид у нее совершенно больной.

— Добро пожаловать, — сказал я. — Можно вам предложить пива с сыром? — Широкие поля шляпы качнулись в ответ отрицательно.

— У нас был с собой ланч в коробочках, — ответил за нее Асао, поставив чемодан на пол и смущенно глядя себе под ноги, словно, пока она медленно поднималась по ступенькам, случайно заглянул к ней под юбку.

— Асао сразу поедет обратно. Завтра у него деловая встреча по поводу намечающейся работы. — Это были первые слова, произнесенные Мариэ, и ее голос звучал напряженно.

Сын стоял рядом со мной абсолютно спокойно, но все это время как будто что-то обдумывал.

— А как же бассейн? — спросил он. — Небо уже совсем прояснилось.

Солнечные лучи пробивались сквозь ветви березовой рощи, и облака у нас над головами были ослепительно белыми. В такое время года нередки внезапные ливни, но если к середине дня разгуливалось, мы отправлялись в расположенный за три километра бассейн и там же обедали. Интуитивно чувствуя, что с Мариэ что-то неладно, сын, вероятно, опасался, что, оказавшись в доме, мы и не вспомним о бассейне, куда ему очень хотелось, не столько ради плавания, сколько ради обеда после купания.

— Хикари, ты собирался поплавать? — откликнулась Мариэ, быстро сообразив, что к чему. — Почему бы нам не пойти вместе? Асао подбросит нас по пути в город.

— Но вы, вероятно, устали. Вздремнуть не хотите?

— Подремлю, загорая рядом с бассейном. Купальник я прихватила, — в ее голосе появились признаки оживления.

Через двадцать минут мы были уже на месте. Крупный упитанный Хикари погрузился в детский бассейн и вскоре «поплыл», передвигаясь по дну на четвереньках. Во взрослом бассейне — оттого что утром висел туман, да и сезон толком не начался, — кроме нас не было буквально ни души. Нырнув, я выплыл со стороны, где открывался вид на долину.

На фоне пологого склона, покрытого блестящей молодой листвой, в контрастно обрисовывающем все прозрачном воздухе Мариэ крепко спала в пластмассовом шезлонге: солнечные очки по-прежнему закрывали глаза, дыхание было глубоким и ровным. Стройные мускулистые бедра, расширяясь, как лопасти весла, повторяли изгиб белых и голубых полосок купальника и сочленялись вокруг ее впалого живота, как ноги разборной куклы. Пока, мокрый после купания, я стоял над шезлонгом и, опустив глаза, смотрел на нее, холмик ее лобка, плотно натягивавший ткань купальника, казалось, приподнялся, почувствовав на себе мой взгляд. В Мехико мне приснился куст темных волос, мягко колышащийся там, еще ниже.

Растянувшись в соседнем шезлонге, я смотрел вверх на быстро бегущие облака и словно наплывающие на меня зеленые горы. Линии бедер и живота Мариэ, их упругость выдавали, по моим ощущениям, женщину, выросшую вдали от Японии, сохраняли печать переходного возраста и ранней юности, проведенной среди американских подростков. Я снова вспомнил, как смело, но и серьезно звучал ее голос в записи «проповеди» на тему «Что делать, если ты оказалась во власти сексуального желания»…

С гор долетел насыщенный влагой ветер, и, подняв голову, я увидел, что дождь уже льет на внезапно окутанную тьмой гору по другую сторону долины. Вскоре он доберется и до нас. Местные ребятишки уже повылезали из воды и теперь беспорядочно носились вокруг, постукивая зубами от холода. Я посмотрел на Хикари, единственного, кто остался в детском бассейне и все еще шлепал по воде, как огромное неповоротливое морское чудовище.

Неожиданно Мариэ вскрикнула. Звук голоса был душераздирающим.

Я обернулся и увидел, что она, все еще сидя в шезлонге, так резко повернулась ко мне всем корпусом, что груди под купальником свесились на сторону, а взгляд, направленный на меня, застыл от ужаса.

— Скорее всего, сейчас пойдет дождь, — сказал я.

— …Я ведь заснула совсем ненадолго, но видела ужасно длинный сон, — сказала она и, дотянувшись до лежащего у ее ног полотенца под шляпой, села, прикрыв грудь и живот, на ручку шезлонга. — Я была в летнем домике дедушки, по ту сторону от Асамы. Эта гора, которая так потемнела, не Асама?

— Нет, Асама с другой стороны. Это Такацунаги. Потемнело из-за того, что погода испортилась, так что пора идти. Я сейчас кликну Хикари.

Пока я шел к «лягушатнику», капли дождя, сверкающие, как драгоценности, в еще не скрывшихся лучах солнца, принялись прыгать по воде и колоть мне голую спину. Мгновенно настигнутые ливнем, который, казалось, не скоро закончится, мы уселись поесть в ресторане возле бассейна. И это было кстати, потому что хоть после возвращения я и приготовил ужин, Мариэ так утомилась от крутого подъема в гору, что сразу же легла спать у меня в кабинете и не показывалась до полудня следующего дня.