Трумен Капоте - Другие голоса, другие комнаты

Когда сумерки обнимут небо, словно тихий колокол бьет отбой, и хмурый покой нисходит на землю, голоса смолкают, как птицы на закате. Семьи в своих экипажах выезжают из города печальным похоронным караваном, и единственное, что остается от них, — лютая тишина. Хозяева разных заведений в Нун-сити еще час выжидают, прежде чем запереть двери и отправиться на боковую; а после восьми ни одной порядочной души не встретишь в городе — разве что пьяницу горемыку да молодого ухажера, прогуливающего свою ненаглядную.

— Эй! Ты, с чемоданом!

Джоул обернулся и увидел в дверях парикмахерской сердитого человека, маленького, кривоногого и однорукого; откуда только взялся в этом замухрышке такой суровый густой голос.

— Поди ко мне, мальчик, — велел он, ткнув большим пальцем в грудь своего фартука.

Джоул подошел, и человек протянул ему ладонь, на которой блестели пять центов.

— Это видишь? — Джоул кивнул, ничего не понимая. — Так. Теперь посмотри туда, на дорогу. Девчонку рыжую видишь?

Джоул прекрасно ее видел. Это была девочка с огненными короткими волосами. С него ростом, в коричневых шортах и желтой тенниске. Она скакала перед чудным высоким старым домом, показывала парикмахеру нос и строила противные рожи.

— Слушай, — сказал парикмахер, — поймаешь мне оторву, и пять центов — твои. Ох! Ты смотри, опять идет…

Гикая, как индеец, рыжая мчалась по дороге, а за ней катилась с воплями ватага малолетних поклонников. Поравнявшись с Джоулом, она метнула в дом целую горсть камней. Камни оглушительно застучали по железной крыше, и апоплексически багровый парикмахер закричал:

— Ну, погоди, Айдабела! Доберусь я до тебя, ох, доберусь!

Позади него, за сетчатой дверью, засмеялась женщина, и пронзительный, с ядом, голос произнес:

— Родной мой, хватит выставлять себя дураком — и уйди с жары. — Затем, по-видимому, обращаясь к третьему лицу: — Честное слово, он сам не лучше Айдабелы: Господь обоих умом обидел. Я тут сказала миссис Поттер (голову мыть пришла на прошлой неделе — и где она столько грязи умудряется собрать своими патлами, интересно?), так вот я ей говорю:

«Миссис Поттер, Айдабела учится у вас в школе, и как же это получается: отъявленная хулиганка, а сестра — то есть Флорабела — такая хорошая девочка; просто загадка для меня: близнецы, а ничего общего». А миссис Поттер отвечает: «Ох, миссис Колфилд, прямо горе мне с этой Айдабелой, я считаю, место ей — в исправительном учреждении». Ее собственные слова. Ну, для меня-то это не было откровением, я всегда знала, что она урод, — подумайте, ни разу в жизни не видела Айдабелу Томпкинс в платье. Родной мой, иди сюда, не стой на жаре…

Мужчина сложил пальцы хомутиком и жирно плюнул сквозь него. Потом с неприязнью посмотрел на Джоула и проворчал:

— Стоишь и хочешь получить с меня деньги за то, что ничего не делаешь?

— Родной, ты слышал меня?

— Замолчи, женщина! — И сетчатая дверь, взвизгнув, захлопнулась.

Джоул покачал головой и пошел дальше. Рыжая с горластой шайкой скрылась из виду, и белый день оседал, сходя к тому тихому летнему часу, когда небо проливает мягкие краски на выгоревшую землю. С холодной надменностью Джоул усмехался в ответ на любопытные взгляды прохожих, а подойдя к «Королевскому крову Р. В. Лейси», остановился прочесть, что написано мелом на маленькой и поцарапанной черной доске, выставленной перед входом. «Мисс Роберта В. Лейси приглашает Вас отведать нашего аппетитного жареного сома и курицу. Вкусное мороженое „Дикси“. Отличное мясо на рашпере. Сладкие напитки и холодное пиво».

— «Сладкие напитки», — прочел он вполголоса, и будто ледяная кока-кола омыла пересохшее горло. — «Холодное пиво». — Да, холодное пиво. Он потрогал округлую тушку кошелька в кармане, толкнул сетчатую дверь и вошел.

В комнате, похожей на внутренность ящика, стояло человек десять — по большей части загорелые с костлявыми лицами парни в комбинезонах и несколько девушек. При появлении Джоула гомон стих, и он, стесняясь, сел за деревянную стойку, занимавшую всю длину комнаты.

— О-о, здравствуй, маленький мой, — пробасила мускулистая женщина и облокотилась перед ним на стойку. У нее были длинные обезьяньи руки с черным пухом, а на подбородке — бородавка, оснащенная одиноким волосом, похожим на ус насекомого. Шелковую персикового цвета блузку оттягивала огромная грудь; глаза с красными веками смотрели на него, шутовски поблескивая. — Милости просим к мисс Роберте. — Два пальца с грязными ногтями приблизились к его щеке и больно ущипнули. — Чем может порадовать мисс Роберта такого миленького мальчика?

Джоул не знал куда деваться.

— Холодного пива, — выпалил он, стараясь не слышать громких смешков и хихиканья позади.

— Несовершеннолетним пиво продавать нельзя, моя детка, — даже таким миленьким. А нужно тебе виноградное ситро «Нэхи». — Она тяжело удалилась.

Хихиканье переросло в откровенный смех, и уши у Джоула стали пунцовыми от унижения. Он заподозрил, что женщина сумасшедшая. И озирал пропахшую кислятиной комнату, как сумасшедший дом. На стенах висели вырезанные из календарей зубастые красотки в купальниках и грамота в рамке: «Сим удостоверяется, что Роберта Вельма Лейси выиграла Главный приз за вранье на ежегодных Июльских шалостях в Дабл-Бранчез». С низкого потолка свисали стратегически расположенные вымпелы мухоморной бумаги и пара лампочек в лентах из красной и зеленой гофрированной бумаги. На стойке — графин с высокими ветками розового кизила.

— Угощайся, — сказала женщина, со стуком поставив перед ним совершенно мокрую бутылку пурпурного ситро. — Вижу, маленький мой, ты совсем запылился и пересох. — Она весело потрепала его по голове. — Так это тебя привез Сэм Редклиф?

Джоул утвердительно кивнул. Он глотнул из бутылки — вода оказалась противно теплой.

— Мне надо… вы не знаете, далеко отсюда до Скаллиз-Лендинга? — спросил он, ощущая, что каждое ухо в комнате ловит его слова.

— Хм. — Женщина покрутила бородавку и завела глаза так, что стала похожа на слепую. — Эй, Ромео, сколько, по-твоему, до Скалок? — спросила она с сумасшедшей улыбкой. — Я их зову Скалками, потому что… — но не закончила — ее перебил негритянский мальчик, к которому был обращен вопрос:

— Четыре километра, а то и все пять.

— Четыре километра, — повторила она, как попугай. — Но на твоем месте, маленький мой, я бы туда не топала.

— Я тоже, — пропищала девушка с соломенными волосами.

— А может меня кто-нибудь подвезти?

Кто-то сказал:

— А не приезжал ли Джизус Фивер?

— Ага, я видел Джизуса. Джизус у конюшни остановился.

— Джизус Фивер? Черт, я думал, он давно на кладбище.

— Что ты. Ему за сто — а шустрей тебя. Да-да, я видел Джизуса.