Мари Акасака - Вибратор

У Окабе обычно такое спокойное, ласковое лицо — голову дашь на отсечение, что человек он очень тихий. Но, оказывается, если его разговорить — как вулкан взрывается. Болтовня с ним помогает мне забыть о голосах внутри.

— А давно ты женился?

— Да года три будет, наверное.

— Дети есть?

— Есть ребенок.

— Мальчик или девочка?

— Девочка.

— Сильно ее любишь?

— Мы с ней не очень-то близки. Я ж дома почти не бываю.

— Да, полагаю, дома ты действительно бываешь не слишком часто…

— Не слишком часто — это точно. Я что имею в виду: у меня ж в основном ездки одна за другой идут, как только один груз сдам — сразу же следующий беру и сразу опять на трассу.

— Значит, вот как ты называешь свои путешествия — ездки?

— Ага. Или ездки, или возки.

— Но если ты так и ездишь по кругу, значит, в половине случаев ты привозишь грузы в Токио, так? И где же ты ночуешь, когда в Токио приезжаешь?

— Компания содержит такое заведение, «Приют водителя» называется, только я там почти никогда не останавливаюсь, мне в грузовике расслабиться проще. Фура — это вроде как дом мой.

— Как ты это место называешь? — киваю в сторону пространства позади сидений.

— Спальней называю.

— Можно попробовать там прилечь? — Скидываю туфли, снова перебираюсь в «спальню» и укладываюсь на футоне. Я впервые вытягиваюсь на нем в полный рост. — Ух ты, здесь даже ноги свободно вытянуть можно!

— Надо думать — твои-то. Я свои и то вытянуть могу.

— И сколько же в тебе росту?

— Думаю, где-то метр девяносто будет.

— Господи. Высокий ты парень, однако!

— Ага. Наверно, очень высокий.

— Слушай, а та баба, которая за тобой охотится, она знает? Ну, знает, что ты женат?

— Да знает она все. В смысле, она за мной уже, считай, десять лет гоняется, при помощи женитьбы от нее не отвязаться, не из таких. Она просто сразу все неправильно поняла, вот в чем проблема, ну и вбила себе в голову всякие там дурацкие идеи типа того, что только одна она меня и понимает по-настоящему, — в таком вот духе. Я правда никак в толк не возьму, как это она сама в такую хрень верит? Парню вроде меня, который постоянно с места на место разъезжает, никогда такую психологию не понять. Никогда. Ты прикинь — кто знает, вот сейчас мне кажется, что женщина рядом со мной — лучшая в мире, а потом приеду я, скажем, в Сендай — и встречу там кого-нибудь, кто мне еще сильнее понравится, а если, скажем, потом на Кюсю поеду — может, там встречу другую, кто мне еще больше подойдет, ведь правда же? Если ты, например, служащий женатый, и живешь в таком мире, где все считают, что всю жизнь быть верным одной женщине — правильно и естественно, вот тогда, если свяжешься вдруг с какой-нибудь сотрудницей, люди правильно скажут — сволочь, жене изменяет! Но в чем штука — такое годится только для мужиков, у кого только и есть дом да служба, а больше у них в целом мире ничего и нету. Я номер своего мобильника, может, раз десять, может, больше менял, знаешь? А я по телефону постоянно насчет работы договариваюсь, так что хреново это для меня — слов нет, каждый раз свой новый номер скольким людям пересылать приходится! А баба эта потом еще дурочку из себя разыгрывает! «Что? — говорит. — Откуда я твой новый номер знаю? Что ты имеешь в виду? Ты же сам мне его дал!» Нет, ну, Господи, да я бы в аду раньше сгорел, чем этот гребаный новый номер ей дал. И сколько бы мы ни ездили, куда бы ни переезжали, однажды она все равно является. Прямо домой приходит.

— А как ей вообще удается тебя найти?

— Детективов она нанимает. А как-то раз в компанию позвонила и целую историю наплела, представляешь! Сказала, что она из страховой компании и ей срочно надо со мной поговорить, дескать, я жизнь свою застраховал, а теперь срок страховки почти истек, так как же ей со мной связаться? И пошла, пошла языком трепать. В таком вот духе. А один мудак из офиса и правда решил ей мой номер мобильника дать, дебил, твою мать, Сато этого дурака зовут. Нет, ну, вот каким местом он в этот момент думал? Я потом ему говорю — слышь, каким боком у меня срок страховки может почти закончиться, если я жизнь свою застраховал? Мне, по-твоему, сколько лет — сто? Не мог мозгами пораскинуть, сказать ей, чтоб отвалила на фиг? А раз не сказал — значит твоя это вина, что мне номер менять приходится, ты мне это и оплатишь, усек? И никогда больше мой номер никому давать не смей, никому и никогда, понял, пускай хоть полиция спрашивает!

— Боже мой, она и в полицию уже обращалась?

— Нет, этого пока не пробовала, но я так понимаю — раз уже страховую компанию в ход пустила, то, верно, следующим номером программы полиция пойдет. А ты не думаешь? Хотя, конечно, полицейские свои собственные каналы для получения информации используют, да и не станут они с ней говорить. И потом, меня полиции найти — раз плюнуть, с моим-то прошлым.

— Вот как? А что ты натворил?

— Восемь случаев оскорбления действием, два случая хранения легких наркотиков, что там дальше-то… ага, один случай продажи легких наркотиков и два случая шантажа. Я тогда был — как это называется-то? — несовершеннолетний правонарушитель. С восьмого класса и пока мне восемнадцать не стукнуло, в уличной банде состоял.

— А, таких, как ты, полицейские называют «бывшие малолетки».

— Ага. Думаю, ты все правильно говоришь.

— Надо же, а по виду твоему никогда не подумаешь!

— Правду хочешь? Разборки между бандами уличными — совершенно не копов собачье дело, честно. Держались бы они подальше, всем бы лучше было. Меня почему тогда замели? Да потому только, что в драке победил! А проиграл бы, так оказался бы потерпевшим, так? Вот я и полицейским это втолковать пытался, ну, свою точку зрения отстаивал, только они меня и слушать не стали.

Понимаю, что хохочу во все горло.

— Слушай, а и правда — логично!

— Угу. Но я тогда мальчишкой был, говори не говори — один хрен. И потом, если б копы могли просечь такой ход мысли, они бы меня с самого начала не стали задерживать. А, да, хорошо, что вспомнил: мне еще один раз из службы спасения звонили.

— Эта, которая за тобой бегает? Она сказала, что она из службы спасения?

— Мне из больницы службы спасения позвонили, ага. Сказали, что она вены себе порезала — в смысле, баба эта, — и она сейчас у них, вся кровью залитая, типа помирает, но не дает никому к себе подступиться, пока они со мной не свяжутся. Ну, я им говорю:

«Дайте-ка мне ее к трубке». Подходит она к телефону, и тут я как рявкну: «Да сдохни ты наконец, идиотка!» — и трубку бросил.

— Бросил трубку, когда женщина вены себе перерезала?

— Я тебя умоляю! Если в этой истории и есть жертва, так это я, точно! Слушай, если человек и вправду помереть хочет, он идет в ванную, наполняет ванну горячей водой и, когда вены себе порезал, руки в воду опускает. Вот как это делается. Если так сделать, то тебе точно не жить.