Екатерина Вильмонт - Бред сивого кобеля

Он все говорил что-то, потом вдруг спохватился.

– Ты почему молчишь?

– Мне хорошо, – призналась она. – Какой у вас одеколон?

– Что? – ошалел он.

– Одеколон…

– «Иссио Мияке», – В его голосе явственно звучало разочарование. Ну еще бы… Он мчался к ней, бросив все, а она…

– Нет, я спросила, потому что… Знаете, я однажды выбирала себе духи в магазине и случайно понюхала мужской одеколон Мияке. Мне он так понравился, я даже хотела купить его себе… Но не решилась.

– И мужу не купила?

– Нет, ему не понравилось бы… И ему не пошло бы… Пожалуйста, поцелуйте меня.

Идиот, что ты делаешь? Не ломай ей жизнь, не надо! – Пытался он образумить самого себя. Но где там! Она уж не девочка, разберется!

Они целовались в машине, страстно и самозабвенно. А когда не хватило воздуху, она прошептала:

– Знаете, мне пора идти…

– Нет, не пущу. Поедем ко мне сейчас же!

– Нет, я приду к вам завтра утром. Давайте ваш адрес.

– Почему? Почему не сейчас?

– Сейчас темно и можно погасить свет… А я так не хочу! – проговорила она, сама себе ужасаясь.

– Господи помилуй! Ну хорошо. Я отвезу тебя назад.

– Нет, не надо.

– Тогда я утром приеду за тобой.

– Нет, я сама… давайте адрес.

Он вытащил из кармана ручку и записную книжку, вырвал листок и написал адрес.

– Во сколько тебя ждать?

– В половине одиннадцатого. Нет, в одиннадцать.

– Так ты точно приедешь?

– Конечно…

– Я провожу тебя.

– Нет, не надо, я сама.

– Имей в виду, если ты не придешь, я явлюсь к тебе домой.

Она засмеялась низким грудным смехом, от которого у него все внутри перевернулось.

– Вам не придется. До свидания.

Она вылезла, он подал ей сумку.

– Что там у тебя?

– Тряпки. До свидания! – Она захлопнула дверцу, повернулась к нему спиной, сделала два шага, но вдруг замерла, и опять шагнула к машине. Он с готовностью подростка распахнул дверцу.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Кирилл, – ошеломленно ответил он.

– А! – Она закрыла дверцу и ушла.

Какая странная и какая изумительная… Черт, кажется, в тот раз я назвался каким-то чужим именем… Что она подумает? Неужто придет? Как дожить до утра? Может, податься к кому-нибудь из прежних приятелей? Нет, это чревато бессонной пьяной ночью, а я должен быть завтра в форме. Она не хочет темноты… Странная… А впрочем, многие женщины предпочитают любовь при свете… Хотя далеко не всем это на пользу… А может, не стоит затевать этот роман? Ничего хорошего не выйдет, только скандал, грязь, безобразные разговоры. Зачем ввергать ее во все это? Но я ведь уже столько сделал на пути к ней. И что же, отступить? Испугаться? Выходит, я трус? Нет, я же не за себя боюсь – за нее… Но она ведь не боится… Она тоже хочет… Меня хочет… Но я уеду, а она останется… Ну и что? Я просто не стану ни во что ее посвящать. Зачем? Мы утолим нашу страсть и расстанемся. Не хочу с ней расставаться. Ерунда, ты не можешь сейчас это знать. Я останусь для нее таинственным незнакомцем, очень даже романтично… Женщины это любят. Надо просто соблюдать некоторую осторожность, не таскаться с ней по ресторанам и клубам. Да она и сама вряд ли этого захочет. Поздно, друг Кирюша, нельзя разочаровывать женщину.

Он вылез из машины. Переулок был покрыт свежим снегом. И на снегу четко видны были ее следы. Он подошел к невысокой оградке какого-то отреставрированного особняка, сгреб ладонью снег и протер лицо. Завтра на лице выскочат прыщи при здешней экологии, подумал он. Ничего, это глупости, вон какой белый снег…

Она шла домой медленно, глядя только под ноги, ни о чем не думая, словно боялась до дому расплескать что-то не поддающееся определению. Любовь? Страх? Я подумаю обо всем дома…

Дома она медленно поставила сумку на пол, сняла куртку, ботинки и остановилась перед зеркалом. И не узнала себя. Бледная, с синими губами и лихорадочным блеском в глазах. Я заболела, температура, наверное… И я сейчас такая некрасивая… Неужто он не заметил? А завтра… Завтра я не смогу пойти к нему…

Но тут жалобное мяуканье вывело ее из оцепенения.

– Мамзинька, маленький, прости меня, дуру. – Она взяла его на руки, прижала к себе, поцеловала. – Как хорошо, что ты у меня есть…

Покормив котенка, она решила не сидеть, сложа руки. Достала из сумки тряпки и первым делом отрезала бронзовую бахрому. Ее оказалось довольно много, почти три метра. Хватит на несколько абажуров. Потом собрала тряпки опять в сумку и запихнула ее на антресоль, чтобы не мозолила глаза. Затем бестрепетной рукой достала из шкафа красивый и очень дорогой платок из золотистого шелка, купленный когда-то давно во время гастролей в Германии. Надела абажур на лампу, накинула на него платок, приложила бахрому.

– Смотри, Мамзик, какая красотища! Даже лучше, чем я предполагала.

Зазвонил телефон.

– Тусь, ты дома? Мы с Никитой сейчас заедем. Покормишь?

– Конечно. Вы когда будете?

– Минут через десять. В пробке стоим уже у нашего светофора.

Она даже обрадовалась. Быстро спрятала лампу и побежала на кухню. Минут через пятнадцать она услыхала, как ключ поворачивается в замке.

– Привет! Как дела? – привычно поздоровался Алексей.

– Тусечка, здравствуй, солнышко!

– Привет, ребята, идите мойте руки! Грибной суп будете?

– Все будем! Мы сегодня даже кофе выпить не успели. Да, кстати, что это за мужик посадил тебя в машину, а?

Этого она не ожидала, никак не подготовилась.

– Что?

– Повторяю вопрос: что за мужик посадил тебя в машину, когда ты вернулась откуда-то с большой сумкой? И почему он не привез тебя обратно с этой же сумкой, а?

– Это тебе кто насплетничал?

– Твоя подруга с первого этажа!

– А, понятно. Делать ей нечего.

– И все-таки, Туська, кто? И что за сумка?

– Господи, бред сивой кобылы! Просто возвращалась от Татьяны с дачи, по дороге кое-что купила, да еще она отдала мне кое-какие тряпочки… для Линки, она же шьет дочке театральные костюмы, – затараторила Туся.

– Это что касается сумки, а мужик?

– А мужик… Послушай, ты что, ревнуешь? – Она никак не могла придумать, что соврать.

– Ревную, представь себе. Я целыми днями на работе…

– Ладно, ребята, кончай придуриваться, я есть хочу, умираю, потом разберетесь! – пришел ей на помощь Никита.

Она облегченно перевела дух. Ничего, Алексей скоро забудет, это он с голодухи злой и подозрительный, а поест – и мир покажется ему по-прежнему прекрасным. И все же надо что-то придумать… Спасибо Никите, у нее появилось для этого время.

Мужчины накинулись на еду с такой жадностью, словно не ели двое суток.

– Что это с вами? Почему в буфете не перекусили?