Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

— Все равно.

— Потом, Андрюша. Она не подойдет к этому платью. Для такой вещи нужно одеться. А ты не думай, у меня есть десять тысяч, я кое-что успела продать…

Андрея начинал бить озноб. Он налил себе водки и выпил.

— Я красивая?.. — спросила Люба.

— Сама знаешь.

— Красивая, знаю. А ты никогда не говорил мне об этом. И зря. Женщинам надо говорить, что они красивые. Мы это любим. Может быть, больше всего любим. Наша красота ведь существует для вас, мужчин. А вы не замечаете… Давай выпьем с тобой!

Она сама наполнила стопки, а когда они чокались, коснулась руки Андрея. Его будто ударило током. Это было похожим на то, как было и с Татьяной. Тогда его тоже бил озноб и было стыдно поднять глаза… Нет, все-таки не совсем то. Татьяну привели для него. А Люба… Люба совсем другое. Люба — женщина Князя, она старше Андрея. И лучше ему уйти. С Любой не может быть так, как было с Татьяной. Она не позволит себе этого. И он не имеет права.

Но уйти Андрей не мог. Это было выше его сил.

— Ты знаешь, сколько мне лет? — спросила Люба.

— Нет.

— Мне же всего двадцать четвертый пошел, Андрюша. Я ведь молодая совсем. А Паша… Я любила его, ох как я любила его!.. А потом… Мечтала стать актрисой, а вместо этого… Но еще не все потеряно, верно? Я теперь свободная… Паша ведь записку передал… Просил отдать долг и считать себя свободной… Господи, что я такое говорю?.. Главное — я сама чувствую себя свободной… Совсем забыла! — спохватилась она. — Я ванну тебе приготовила.

Андрей знал, что в доме была ванная с дровяной колонкой.

— Когда ты успела? — удивился он.

— Успела вот. Иди мойся. Грязное белье брось там, я дам чистое.

В ванной Андрей протрезвел и немного пришел в себя. Он твердо решил, что помоется и уйдет. Нельзя оставаться. Он уже понимал, что может, если захочет, остаться — Люба не прогонит, да и зачем бы она стала топить ванную! — но это подтвердило бы, что она такая же, как другие, как Татьяна, а он не мог, не хотел так думать…

А как быть с бельем? Сразу почему-то Люба не дала чистое. Он надел грязные трусы и вышел в комнату.

Люба стояла возле стола. На ней был теперь халат, в котором Андрей видел ее и раньше, когда жил здесь. Он был короткий, не закрывал даже коленки, к тому же была расстегнута нижняя пуговица и видны голубые резинки, державшие чулки. Этот халат и прежде вызывал в Андрее смущение, а сейчас смотреть на Любу было просто невыносимо.

— Дурачок, — нежно сказала она. — Какой же ты еще дурачок у меня!.. Ну, иди же ко мне. — Она вытянула руки, и он не выдержал, шагнул вперед. Чуть приподнявшись на цыпочках, она поцеловала его в лоб.

— Не надо…

— Ты мне сразу понравился, — шептала Люба. — Как появился, так сразу и понравился. Молоденький, чистенький… Господи, а дрожишь-то как осенний листочек. Глупышка. Ты же мужчина!.. Сядь, успокойся, выпей немножко… — Стопка была уже налита, и Андрей послушно выпил.

Он убеждал себя, что не должен больше пить, что должен уйти, а Люба все подливала ему, говоря при этом нежные слова. И он снова незаметно пьянел, и всякие сомнения понемногу исчезали, растворяясь в хмельном тумане, и Люба, молодая и очень красивая, была рядом, и от нее истекал тонкий, едва уловимый аромат хороших духов, и все это кружило голову не меньше, чем водка…

— Дай мне твою руку. — Люба взяла его руку в свою и просунула под халат, себе на грудь. Андрей ощутил почти ожог. — Погладь, — тихо сказала она. — Не бойся, ну!..

И он стал гладить ее грудь, а она, расстегнув халат совсем, высвободилась из рукавов и встала. На ней был бюстгальтер, корсет и чулки. А вот трусиков не было…

Потом они лежали на кровати, и Люба снова и снова разжигала в нем желание, доводя до безумия, и все это было похожим на какой-то бред.

— Мальчик ты мой, — шептала она. — Ты же ничегошеньки еще не знаешь и не умеешь… Молчи, молчи!..

Это даже хорошо, что ты такой. Я сама, сама научу тебя, всему научу… Ты будешь доволен. И тобой будут довольны. Ты хочешь быть сильным и уметь все?..

Он хотел, разумеется, он хотел и сильным быть, и уметь все. Ему было несказанно приятно в жарких, но чуточку стыдных объятиях Любы. Ничего подобного он не испытал с Татьяной, хоть тогда и думал, что лучше уже не бывает…

Минуло две недели, и все это время Андрей был словно в бреду. А однажды, проснувшись утром, он вдруг осознал, что на этой же кровати любил поваляться и Князь, когда Люба уходила куда-то или занималась домашними делами. И ему сделалось неприятно. Он представил их вдвоем — Князя и Любу — и почувствовал почти ненависть к ним. Его бросило в жар.

Он соскочил с кровати, торопливо оделся и вышел из спальни. Люба готовила в кухне завтрак.

— Спал бы еще, — улыбнувшись, сказала она и подставила для поцелуя губы.

Он сделал вид, что не заметил этого.

— Хватит спать. Так можно проспать и царство небесное.

— Что с тобой? — настороженно спросила Люба.

— Ничего. — Андрей пожал плечами. — Ехать надо.

— Куда?..

— В Питер. У меня там важное дело.

— Опять важные дела. Господи, как мне все это надоело!.. — устало проговорила Люба. — Зачем тебе ехать?..

— Надо, — повторил он.

— У нас же все есть, Андрюша! Нам с тобой всего хватит…

— У меня другое дело, — сказал Андрей. — Совсем не то, что ты думаешь.

— Правда?.. И ты сразу вернешься, да?

— Вернусь.

Возможно, Андрей и сам верил, что съездит в Ленинград, заберет свою долю и вернется. Во всяком случае, в глубине души ему хотелось этого. Он смотрел на Любу и с нежностью думал, что с ней всегда ему было бы хорошо. Хорошо и спокойно. С ней он даже забывал, что он чужой в этом мире. В сущности, никто. Без документов, без места жительства и — сын «врага народа». Но — Князь. Ведь был же Князь, а он, если разобраться, предал его. Воспользовался моментом и — предал. А это подло. Правда, и Князь…

— Ты думаешь о Паше? — тихо спросила Люба. — Ты не бойся, он все поймет. А я, если захочешь, рожу тебе ребеночка…

«Какой, к черту, ребеночек!» — хотелось крикнуть Андрею, однако он сдержался и промолчал. И вдруг в голову пришла мысль, что эти две недели бредового счастья были всего лишь платой за спасение… Нет, не может этого быть, не может… Но опыт, уже обретенный им, подсказывал, что все-таки может. Поверить бабе, говорил Князь, все равно что поверить козлу.

— Ты не веришь мне, — проговорила Люба с печалью в голосе. — Я чувствую, что не веришь… — Она села на табуретку и заплакала, и Андрею стало до бесконечности жаль ее…

«Там будет видно, — подумал он. — Время покажет».

Откуда ему было знать, что времени у него уже нет.

XXXI

В ЛЕНИНГРАДЕ шел дождь.

Андрей не был уверен, что сам найдет хату Крольчихи, да и нельзя было соваться туда вот так сразу. Мало ли что! И он отправился в шалман, где надеялся встретить Пузо. А кроме того, там был Степа, который тоже наверняка все знает.