Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

По правде говоря, ей все больше и больше нравился этот уполномоченный, однако расслабляться нельзя, надо держаться настороже. Догадки догадками, симпатии симпатиями, но кто их знает, этих людей с голубыми петлицами, что они на самом деле думают и чего добиваются…

— Евгения Сергеевна, — заговорил Фатеев, — мое предложение, наверное, покажется вам странным и неприемлемым. Все же вы подумайте как следует, прежде чем принимать окончательное решение.

— Вы говорите так, словно хотите предложить мне работать у вас.

— Не совсем. В Койве находится управление лагерей. Алферов, с которым я разговаривал сейчас по телефону, его начальник. Он согласен принять вас на работу бухгалтером. Не спешите отвечать «нет». Это работа, как и всякая другая. Собственно, с заключенными вам не придется общаться. Вы — вольнонаемная. Но зато у вас будет дополнительный паек. Алферов, поверьте мне, человек в высшей степени порядочный. И не надо думать, что все, кто работает у нас и там… — Фатеев замолчал и смешно, совсем как ребенок, наморщил лоб, подбирая нужное слово.

— Я так не думаю, — возразила Евгения Сергеевна. — Я понимаю, что порядочный человек на любом месте останется порядочным, но… Простите, как вас зовут?

— Это вы меня простите. — Он привстал. — Аркадий Владимирович.

— Я благодарна вам за заботу, Аркадий Владимирович, но все-таки отвечу «нет». Я верю вам. Не знаю почему, но верю…

— Прекрасно понимаю вас, — сказал Фатеев. — Но я лучше вас знаю реальное положение вещей и совершенно искренне хочу вам добра.

— Мне лично или вообще людям? — Она пронзительно смотрела на него.

— Хотелось бы добра всем, вообще, как вы сказали, но — увы! — это невозможна Так в жизни не бывает. Всегда находились мыслители и даже практические деятели, которые мечтали облагодетельствовать, сделать счастливым всё человечество. Что из этого вышло, вы знаете не хуже меня.

— Вы опасный человек. А у меня сын, и я бы не хотела, чтобы он остался круглым сиротой.

— Нельзя жить, не доверяя никому. Это уже земной, прижизненный ад. Хорошо. В данном случае я хочу помочь именно вам.

— Потому что знали моего мужа?

— И поэтому.

— Ну что ж… Я могу подумать?

— Разумеется, — кивнул Фатеев. — А пока оформляйте прописку, устраивайтесь, привыкайте к новому месту.

— А как вам сообщить о моем решении? — спросила Евгения Сергеевна.

— Ничего не надо мне сообщать. Если решитесь, идите прямо в управление. Алферов вас примет в любое время. Да, и оставьте мне установочные данные на мужа.

— Какие… данные?..

— Установочные, — усмехнулся Фатеев. — Год и место рождения, где он работал перед арестом…

— Поняла. А сказать, откуда вы его знаете, не хотите или не можете?

— Пока не могу, — ответил Фатеев. — Когда-нибудь, сейчас не время.

XXVI

ПРЕДЛОЖЕНИЕ Фатеева было и неожиданным, и более чем странным. Предложить такую работу жене «врага народа»… Для этого нужно иметь веские основания. И смелость нужна. Так что Евгении Сергеевне было о чем задуматься.

Допустим, рассуждала она, Фатеев ей верит и вообще он хороший, порядочный человек. Допустим. А этот Алферов?.. Скорее всего, они друзья, раз Фатеев настолько доверяет ему. Кому попало не стал бы он рекомендовать жену «врага народа». Это ясно. А вот интересно, сказал ли Фатеев, кто она, или, может, не сказал?.. Должен был бы сказать. Ведь придется заполнять анкету, писать автобиографию, так что скрыть правду просто невозможно. Да и предупредил бы он, если бы считал, что она не должна открывать правду. Обязательно бы предупредил…

Определенно он что-то недоговаривает, скрывает что-то от нее. Похоже, он хорошо знал мужа, но почему-то не хочет в этом признаваться. И записку от Васи, похоже, организовал и передал именно он. Значит, располагал такими возможностями. А не признается только потому, что все же боится, ее боится. Верит в невиновность мужа, а ее боится. Но чтобы верить, надо близко знать человека. Господи, неужели там есть действительно порядочные люди, способные верить другим, оболганным, растоптанным, и не просто верить — одного этого еще мало, — но и рисковать собой?.. А если Фатеев не искренен, если ему что-то от нее нужно?.. Но что, что ему может быть нужно от нее?.. Не рассчитывает же он выпытать у нее что-то такое, чего не сказал, в чем не признался муж?.. Глупости, глупости, глупости! Она же абсолютно ничего не знает, и это наверняка известно им, иначе ее затаскали бы еще тогда, после ареста мужа. И потом — записка… А вдруг он не имеет к записке никакого отношения? Знал, что она существует, что ее передали ей, но сам отношения не имеет и теперь пытается втереться в доверие?.. Может быть, тот человек, который приносил записку, уже и сам давно арестован?!

Евгения Сергеевна окончательно запуталась в попытках понять, что же происходит на самом деле. Она начинала рассуждения снова и снова, пока в голову не пришла в общем-то элементарная мысль: ведь чтобы все это провернуть, Фатеев должен был бы знать, или хотя бы предвидеть, что она окажется в Койве, да еще в таком положении, когда ее обязательно приведут к нему, а в противном случае все его хитрости не имеют никакого смысла. Но знать, что она приедет в Койву, он никак не мог. А если предположить, что знал, тогда нужно допустить, что все было подстроено. Но это уже абсурд, полный абсурд.

Не проще ли допустить, что Фатеев — глубоко порядочный человек, по воле судьбы оказавшийся на службе в органах. Он лучше других знает, как и за что арестовывали людей, то есть знает правду, и что же удивительного, невозможного в том, что порядочный человек, в надежде на порядочность с ее стороны, решился помочь?.. А вот интересно, как он сам очутился в Койве?..

Впрочем, подумала Евгения Сергеевна, в этом-то как раз ничего странного нет. Перевели сюда — и все. Военных вообще часто переводят с места на место. А своему помощнику он явно не доверяет.

Значит, соглашаться?.. Но как она будет работать в таком месте? Это же… Господи, хоть бы посоветоваться с кем-нибудь. Рассказать Алексею Григорьевичу? Не все, конечно. Только о работе. Тем более она чувствовала себя виноватой перед ним…

И она рассказала, не называя Фатеева, что ей предложили работу в управлении, а она не знает, что делать.

— И сомневаться нечего, — успокоил ее Алексей Григорьевич. — Вы же не охранником пойдете. А начальником там хороший человек, Алферов Иван Николаевич. Он давно у нас в Койве, его все знают. Правильный человек, про него худого слова никто не скажет…

* * *

Чудеса на свете все-таки случаются…

Редакция журнала «К новой жизни» (есть такой в системе МВД) попросила меня съездить в командировку на Урал, в колонию. Оттуда пришло письмо заключенного, который убедительно доказывал, что отбывает непомерно большой срок. Убедительным письмо выглядело потому, что автор его не считал себя невиновным вообще. Он признавал свою вину и соглашался с тем, что осудили его правильно, по заслугам, однако срок назначили слишком большой, превышающий разумность наказания, и в связи с этим подвергал сомнениям уголовное законодательство, его гуманную направленность, ибо всякое наказание, писал он, должно быть неотвратимым, строгим, но не жестоким.