Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

— Не очень. Приходил разок Кондратий Федорович, но он противный.

— Имя-то какое интересное, — покачал головой Павел Васильевич. — С маминой работы?

— Он высланный, кажется.

— Тогда правильно, что часто не заходит, теперь время такое. А учишься, говоришь, хорошо?

— По всем предметам «отлично», — с гордостью сказал Андрей, довольный, что гость забыл про книгу.

— За это молодец. Учиться надо хорошо. Вообще всякое дело надо делать хорошо. Старание в конце концов окупается сторицей. Как говорил великий наш полководец Суворов… Что он Говорил?

— Тяжело в ученье — легко в бою, — отчеканил Андрей.

— Именно! — Павел Васильевич поднял указательный палец. — А это никак карты? — Он подошел к окну, взял с подоконника колоду и зачем-то задернул занавеску. — Темновато уже, включи-ка свет.

Андрей включил, хотя было еще достаточно светло. Вообще электричеством пользовались, когда делалось совсем уж темно — экономили, а иначе отключали. Однако Павлу Васильевичу он возразить не смог — гость как-никак.

— Мама пасьянсы раскладывает? — тасуя карты, спросил Павел Васильевич. А тасовал он карты необычно. Брал, например, полколоды в одну руку, полколоды — в другую, запускал их, как гребенка в гребенку, углами вперед, слегка перегибая дугой, и, вытягивая гармошкой, всю колоду складывал аккуратной стопкой. Проделывал он это быстро, ловко, почти незаметно, так что у Андрея разбегались глаза, не успевая следить за этими манипуляциями, и сверкали от восторга. А Павел Васильевич, держа колоду в одной руке, вовсе уж неуловимым движением пальцев превратил ее в веер.

— Вот здорово! — сказал Андрей.

— Ловкость рук, как говорят факиры, и никакого мошенства. Выбирай любую карту, какая тебе понравится. Клади на стол, чтобы я не видел. — Он накрыл даму треф, выбранную Андреем, всей колодой — Теперь сам перемешай.

Андрей взял карты и тщательно перетасовал. Павел Васильевич снова превратил колоду в веер и мгновенно выдернул именно даму треф.

— А как это у вас получается?

— Секрет, — цокнув языком, сказал Павел Васильевич.

— Покажите еще.

— За показ деньги платят, — пошутил Павел Васильевич. — Старайся быть внимательным. — Он выдернул из колоды две карты — девятку и десятку, обе красной масти. — Распихивай их в разные места. А теперь внимание… — Он проделал с колодой какую-то манипуляцию и выложил на столе обе карты, которые Андрей клал в колоду поврозь.

— Еще!

Павел Васильевич, усмехнувшись, повторил фокус. Андрей долго рассматривал лежащие перед ним девятку и десятку, потом поднял глаза и неуверенно сказал:

— По-моему, было наоборот… Десятка была бубновая, а девятка червовая. А у вас…

— Молодец, — похвалил Павел Васильевич. — Ты наблюдательный парень. Мало кто так быстро обнаруживает обман. Поэтому фокусы лучше не повторять. Показал разок — и достаточно. А вообще-то чепуха все это.

— Зато интересно, — возразил Андрей. — Мне бы научиться..

— В шахматы учись играть.

— Не с «ем, — вздохнул Андрей. — Кондратий Федорович звал, а я к нему не хочу.

— Почему?

— Противный он.

— Ну, это ты зря. Просто противных людей не бывает. Это они нам кажутся противными.

— А хотите, я научу вас играть в бирюльки? — предложил Андрей, чтобы замять неловкость. Ему было стыдно, что он назвал Уварова противным. — У меня настоящие бирюльки есть.

— В бирюльки? — удивленно переспросил Павел Васильевич. — Это что же такое? Детское что-нибудь?

— И вовсе нет. — Андрей достал коробочку с бирюльками, высыпал их на стол.

— Какая прелесть! — восхищенно сказал Павел Васильевич. — Вот тебе и бирюльки. — Он усмехнулся и покачал головой.

— Это мне Анна Францевна подарила.

— Какая Анна Францевна?..

— А, соседка у нас в Ленинграде на проспекте Газа была. Когда лапу арестовали… — Тут Андрей замолчал испуганно.

— Вот именно, — рассмеялся Павел Васильевич, — Ешь пирог с грибами и держи язык за зубами. — Он похлопал Андрея по плечу. — Меня-то тебе нечего бояться, а вообще поменьше болтай. Ну, показывай, как в эти самые бирюльки играют… — Он снова усмехнулся.

— А вы мне тогда еще фокус покажете, ладно?

— Договорились.

Они сыграли в бирюльки и, к удивлению Андрея, Павел Васильевич легко обыграл его. У него были очень подвижные, тонкие пальцы и все получалось ловко. Вытаскивая очередную скрипочку или флейту, он почти по-детски улыбался, высовывал язык и приговаривал:

— Вот мы сейчас ее за ушко и на солнышко, на солнышко!.. Ну-ну, иди сюда, милая, иди, не бойся…

В самый разгар игры где-то поблизости просигналила машина. Павел Васильевич насторожился, прислушиваясь. Впрочем, Андрей не обратил на это внимания. Он был поглощен игрой и как раз нацелился вытащить из кучи расписную дудочку…

— Схожу-ка я, пожалуй, в одно место, — поднимаясь, сказал Павел Васильевич, — а то поздно будет. Так ты никуда не уйдешь?

— Нет, — ответил Андрей. — Только давайте доиграем.

— Доиграем, обязательно доиграем. — Он подмигнул. — Мне понравилось играть в… бирюльки. Да, если сегодня не вернусь, значит, устроился с ночлегом. Приду, когда вернется мама.

С этим Павел Васильевич ушел, а спустя несколько минут вернулась Валентина Ивановна.

— Андрейка, — окликнула она с кухни, — чего это у тебя среди дня свет горит?

— Да тут… — смущенно пробормотал Андрей. — Я читаю, тетя Валя, а буквы в книжке очень мелкие…

— Читать-то бы надо, когда светло, — незлобиво попеняла она, — а то, неровен час, отрежут электричество. Есть сейчас будем. Никто не приходил к нам?

— Нет, никто, — соврал Андрей.

XXXIII

ГОСПОДИ, не находя себе места и не зная, что предпринять, думала Евгения Сергеевна, даже посоветоваться не с кем. Неспроста все это, неспроста…

Она тщательно перебирала в памяти события последнего времени, однако ничего особенного, ничего такого, что могло бы привлечь к ней внимание органов, не находила в своем поведении. Разве что посещение Уварова, его визит к ней и редкие, случайные встречи с ним на улице?.. Он — ссыльный, за ним, должно быть, наблюдают, следят, кто приходит к нему, куда ходит он, с кем встречается, разговаривает. Это наверняка так. Но с другой стороны, что же в этом необычного и подозрительного?.. Он свободно работает в депо, каждый день встречается со многими вольными людьми, вообще живет свободно на частной квартире, какой же смысл за ним следить?.. К тому же регулярно ходит отмечаться. Словом, всегда на виду. Да в Койве и невозможно иначе. И все-таки ничего другого в голову не приходило, и Евгения Сергеевна стала вспоминать, о чем они говорили с Уваровым, встречаясь на улице, и вот здесь получалось вроде бы не все ладно. Если подумать, разговоры их иногда были рискованные, то есть такие разговоры, что, узнай о них органы, могут быть неприятности. Чаще всего говорили о незавидном своем положении, что уже было небезопасно (недовольство!), о муже Евгении Сергеевны, о несправедливости властей…