Вацлав Михальский - Река времен. Ave Maria

Вянет лист, проходит лето,

Иней серебрится.

Юнкер Шмидт из пистолета

Хочет застрелиться.

Как странно устроена жизнь: еще неделю назад она знать не знала и слышать не слышала об этом профессоре Шмидте, а теперь вдруг на нем свет клином сошелся. Даст Бог, все будет в порядке, она разрешится от бремени и купит доченьке много белых пелеринок. А почему доченьке? А если сын? Нет, сына Мария даже не могла вообразить. Почему-то все ее существо говорило о доченьке. Назвать в честь мамы Анной? Нет. Нельзя. Мама жива – это она точно чувствует. Именами живых новорожденных не называют – примета плохая. Тогда как назвать? Ладно, поживем – увидим.

Усилием воли она переключила свои мысли на Аннет. Надо завтра же открыть ей счет, а лучше два счета: один на текущие мелкие расходы, а второй, большой, долговременный, под хороший процент. Почему она вдруг решила немедленно открыть банковские счета на имя Аннет? На этот вопрос Мария и сама не могла бы ответить, но интуиция подсказывала, что так надо. А она доверяла своей интуиции.

– Аннет, сегодня ты не идешь на занятия, – объявила на следующее утро Мария. – Бери свои документы, и поедем по делам.

– Сегодня у нас нет занятий, и я хотела натирать полы. Это мне на три дня, тем более в первый раз.

– Ничего, полы подождут. Есть дела поважнее. Нюся, ты поведешь машину.

– Хорошо, – безропотно согласилась тетя Нюся, знавшая за своей подругой и покровительницей склонность к резким движениям в этой жизни.

Когда Мария назвала адрес, тетя Нюся поняла, что они едут в один из крупнейших банков Франции. Однажды Мария уже возила ее туда, а вот теперь очередь Аннет. Все понятно… Но зачем такая спешка?

В банке они открыли на имя Аннет два счета: текущий – для житейских расходов во франках и накопительный – под хороший процент в американских долларах. Потом, как когда-то и в случае с тетей Нюсей, они поехали в другой банк, конкурирующий с первым, и проделали там ту же процедуру.

– Зачем мне накопительные счета? Какие шиши я буду там копить? Откуда у меня возьмутся деньги?

– От верблюда, – с усмешкой отвечала Мария. – Мне так надо. Ты можешь пойти мне навстречу?

– Тебе? С радостью, – отвечала Аннет. – Но зачем?

– Так мне спокойнее с моими деньгами. Вдруг я увлекусь азартными играми и начну ездить в Монте-Карло? Пойди, Анечка, посиди в машине, а у меня тут еще кое-какие мелочи.

Выпроводив Аннет, Мария перевела на ее счета, как в том, так и в другом банке, крупные суммы денег. И сразу стало хорошо у нее на душе, спокойно.

– Зачем мне такие деньги? – опять спросила Марию на обратном пути Аннет. – Я любопытная и мучаюсь от того, что не пойму.

– А вдруг я умру в родах? – весело отвечала Мария. – А вдруг…

– Типун тебе на язык, Маня! – сурово оборвала ее тетя Нюся.

– Шучу, – принужденно засмеялась Мария.

– Этим не шутят, – сказала тетя Нюся, – я чуть руля не бросила! Въехали бы в фонарный столб.

– Но не бросила же?! Не бросила. Значит, и говорить не о чем. Давай домой, я с Фунтиком давно не гуляла в саду Тюильри. А вы пока обед приготовьте, – миролюбиво сказала Мария. – Просто мне нужно, чтобы деньги лежали на ваших счетах, в твердой валюте, для удобства, для большей сохранности.

На следующей неделе, в понедельник, Аннет наконец принялась за натирку полов. По ее разумению, к вечеру среды она должна была все закончить. Мастика оказалась действительно хорошей, пахнущей лишь воском, а этот запах Мария переносила вполне терпимо. Поскольку Аннет начала с дальних гостевых комнат и всякий раз плотно притворяла за собой дверь, на этаже запаха почти не было, во всяком случае, он не угнетал даже тонкое обоняние Марии.

Аннет натирала полы в легкой бумазейной рубашонке и широких хлопчатобумажных шароварах, не сковывающих ее движения. Фунтик, как правило, ассистировал девушке. Как только она открыла мастику, пес несколько раз чихнул, а потом принюхался, смирился и с интересом наблюдал, как мощно двигает Аннет щеткой, надетой на ногу в тонком носке. Сначала Аннет терла правой ногой, потом левой, потом опять правой и снова левой. Фунтик повизгивал от удовольствия, так ему нравилось следить за работой Аннет. Мастика ложилась тонким ровным слоем и хорошо втиралась в паркет.

В среду, к 14.00, тетя Нюся, как и две недели тому назад, повезла Марию в клинику к профессору Шмидту.

День выдался теплый, солнечный, чувствовалось приближение весны. По дороге в клинику они проехали улицу с могучими светлокорыми платанами, на которой когда-то стоял банк господина Жака, в подвалах которого было так много прямоугольных разноцветных бумажек, именовавшихся деньгами. Теперь вместо банка в доме расположилась какая-то американская фирма, наверное, очень значительная. Мария не успела рассмотреть вывеску.

– Гарна погодка! Чую, вот-вот весна, – сказала тетя Нюся.

– Дай Бог! – перекрестилась Мария, подумав, что не грех бы проведать банкира Жака, съездить к нему на кладбище.

В клинике стоял все тот же приятный запах легкой смеси пряных трав. Марию и тетю Нюсю встретил все тот же рослый благообразный швейцар. Потом к ним подошла распорядительница с седыми, прямо зачесанными волосами и удивительно молодым лицом. Мария всмотрелась и поняла, что на распорядительнице парик. Наверное, это отвечало представлениям хозяев клиники о солидности их учреждения. Да, парик, вон на левом виске он чуть сбился в сторону и видны черные волосы.

– У вас опять нет посетителей, – сказала Мария.

– Среда – пустой день, в том смысле, что наш, санитарный. Вы к профессору Шмидту?

Мария кивнула.

– Одну минуту. Хотя пойдемте, он помнит о вас, – равнодушно сказала распорядительница, подавляя зевок. Видно, она провела бурную ночь…

И Марии вдруг захотелось сказать ей какую-нибудь гадость.

– Вам очень идет парик, мадемуазель.

– Что?! – Распорядительница покраснела. – Что-нибудь не так?

– На левом виске сбился, а так – очень мило.

– Спасибо, – пробормотала распорядительница и постучала в дверь профессорского кабинета.

Похожий на высохший стручок, крохотный профессор Шмидт был немногословен. После осмотра он долго мыл руки, тщательно вытирал их полотенцем, снял и протер тем же полотенцем очки, пожевал тонкими бескровными губами и тихо, будто превозмогая себя, вымолвил:

– Graviditas spurio [7] . Эт-то…

– Не надо переводить, – прервала его Мария. – Но как же так?!

– Увы, так бывает, мадам. Так бывает, когда слишком боятся родить ребенка или слишком хотят… Это тоже вариант.

– А что мне теперь делать?!

– Ничего. Теперь, когда вы знаете, все пройдет само собой. Это не столько физиологическое, сколько психическое состояние внушения. Я могу рассказать механизм подробнее, если…