Свен Лагер - Фосфор

Фанни смотрит на меня и дарит заговорщицкую улыбку. Я посылаю ей воздушный поцелуй, и мы снова возвращаемся к овощам. Все измельчить.

Одиночество мне лучше всего, думаю я. Но какое именно? Я не хочу, чтобы вокруг меня все время кто-то крутился. Но не желаю и торчать один в своей дыре. Мне нужна симуляция общения: чтобы никого рядом не было, но присутствие людей ощущалось. Я иду к плите, и на сковородке шкварчит масло. Я кладу на него цукини, и они начинают вопить. Нет. Это молекулы, невероятное число молекул, они ускоряются, раскаляются, а я все прислушиваюсь: они аплодируют. И правда звучит как аплодисменты.

— Тебе знакомо чувство: хочешь быть один, но чтобы кто-то был рядом? Вот о таком состоянии я сейчас и думал — ты здесь, но каждый из нас витает где-то в своих пространствах. Однажды я жил в комнате, в мансарде, и туда доносился шум соседей. Тихие такие звуки. Вроде кашля или звона посуды. Звуки исходили от других людей, но я в своей комнате был один. Приятное ощущение.

Подходит Фанни с оскальпированной помидориной.

— Черт, подожди! Сначала чеснок!

Я пытаюсь как можно быстрее очистить белые зубчики. Не важно, туда его. Соли многовато. Кто там обычно пересаливает еду — счастливые или несчастливые влюбленные? Я целую Фанни, застывшую с тарелкой возле сковородки. В щеку.

— Сейчас пора, — говорю я, и она выкладывает на сковородку красное месиво. Фанни обнимает меня за талию, и мы смотрим на готовящийся соус.

— У тебя есть сигареты? — спрашивает она меня, и мы курим, и подливаем вина в стаканы. — У меня есть еще комната у родителей, — говорит Фанни. — Они практически невидимки. Как в твоей мансарде. Я слышу их и всегда знаю, что они делают, потому что делают они всегда одно и то же, будто у меня глаза рентгеновские, понимаешь? Поскольку я знаю, что они могут делать, каждый звук позволяет мне их увидеть. Мне это нравится. Будто я снимаю комнату. Живу в ней, но они ничего от меня не хотят. Я бы с радостью куда-нибудь перебралась хотя бы потому, что комната мне до смерти надоела. Иногда я просто бешусь, ведь там все напоминает мне меня же, но год назад или два года назад. Но, наверное, я слишком ленива, чтобы выбросить этот хлам. А жить одной… думаю, это не для меня.

Я рассказываю, что до появления Микро я некоторое время жил здесь один, что Микро сегодня здесь первый день и что почти все в квартире принадлежит покойнику, умершему Оливеру, даже одежда, которая сейчас на Микро.

— До того как он сегодня явился, я уже подумывал, не создать ли некую иллюзию присутствия. Например, начать записывать звуки, вроде шкварчания сковородки. Или даже шумы от приготовления разных блюд. Тогда я мог бы сидеть у себя и слушать, как жарятся котлеты или яичница и как нож намазывает масло на тост, слышать маленькую кофеварку и лязг столовых приборов, да, приборы и тарелки, тарелки ведь всегда звякают, и стаканы, просто так, в качестве фоновой композиции. Неплохо было бы, верно? А еще голоса из кухни. Голоса людей, которые пьют и разговаривают, а я — в своей комнате, где все равно предпочитаю находиться, но в то же время могу слушать. Так часто бывает, а может, это только мне кажется, что сидеть с людьми скучно, а вот если я уйду, все подумают, что я просто в туалет вышел, а я сижу в своей комнате, читаю и слушаю их бормотание до тех пор, пока кто-нибудь не заметит, что я ушел. Вот тогда я счастлив.

— Или, например, торчишь на вечеринке, — говорит Фанни, — или же просто у кого-то в гостях. Можно лечь и закрыть глаза, а остальные все треплются, и музыка продолжает играть. Прикорнуть немного, никуда не уходя — вот это мне нравится больше всего. В ВМФ, или в другом клубе я вздремнуть не могу, потому что там темно. Там сразу засыпаешь, и дело с концом. У меня иногда бывает легкая полуденная усталость, когда хочешь прилечь, а потом тот же самый день начинается с начала. Каждый раз, когда я снова открываю глаза. Это прекраснее всего.

Снова заходит Микро:

— Музыку послушать хотите?

Он врубает мой автоответчик, и из него вдруг, подрагивая, льется сумеречная музыка заштатного бара.

— Эй, Микро, — говорит Фанни, — поди-ка сюда, — и целует Микро в щеку.

Микро, кажется, счастлив. «Что это здесь такое творится?» — удивляюсь я. Микро стал вдруг похож на человека.

— Думаю, — говорю я Фанни, как только Микро снова уходит, — надо проверить, все ли там еще под контролем.

Но Фанни крепко держит меня за руку. М-мм, не хочет отпускать. Тоже хорошо.

— Неплохо. Верно, — говорю я ей. — О таком я тоже думал. Не помешало бы иметь еще что-то вроде тента, и тогда закрываешь глаза, а на пленках, которые слушаешь, добавлены голоса пары-тройки людей, которые слушают музыку и при этом беседуют. И время от времени боковым зрением улавливаешь чье-то движение в свете.

— Но зачем тебе такое симулировать?

— Ну, не всегда, конечно. Так, своего рода промежуточный вариант. Для домашнего пользования, — чтобы не чувствовать себя одиноким, но и не быть постоянно на людях.

— Ну, теперь-то у тебя есть Микро.

— Да, теперь у меня есть Микро. Он хороший, очень тихий. Он либо спит, либо музыку слушает. Хотя сейчас постоянно сюда заходит. Я и не знал, что он может быть таким заботливым. Вино, а потом еще и музыка. Может, он сейчас опять появится, чтобы помассировать нам спинку.

— Ха! Уже забыл? Он еще и девушку тебе нашел.

Ух ты! Апогей откровенности? Значит, она и это поняла? Что сам я ни за что не пригласил бы ее.

— Но я тебя видела, — говорит Фанни.

— Что? Ведь там, где я сидел, было хоть глаз выколи.

— Капля надежды для всех пещерных людей, для всех смертных середнячков!

— Когда? В носу я в тот момент ковырял?

— Нет, когда вы уходили. Низенький заговаривает со мной, а высокий бежит следом.

— Нет-нет, Микро непременно хотел уйти, немедленно. Есть у него такое свойство. Иначе я бы тебя еще где-нибудь заловил. Или окликнул, если бы ты прошла мимо.

Лгу, конечно. Никогда бы я такого не сделал. Нет, сделал бы! Если бы я хоть немного знал ее раньше, если хотя бы раз сказал ей «привет», если бы мы уже знали друг друга по имени или хоть раз сидели бы рядом. Но никак иначе. Но несколько «привет» и «пока», смутного ощущения, мол, чувства она его знает, он ее знает, она меня знает — и я уже раскрепощаюсь, могу показать, что она мне нравится, или что хочу, чтобы она мне нравилась, смотря что получится, когда она откроет рот.

Полнейшая для меня загадка — этот скачок от незнакомого к знакомому. В Париже я был другом лишь потому, что был другом друга или другом друга друга, в общем, седьмая вода на киселе: появился вместе с другим на тусовке, где все сразу становились друзьями, ведь ты появился с кем-то, кого уже знают. А просто так, в обыденной жизни, люди смотрели на меня как на психа или впищика. Такова система: друг или враг. Идиотизм.