Кейт Мортон - Забытый сад

— Я подумаю, что можно сделать.

— Вы поговорите с миссис Уокер?

Элиза налила стакан воды из кувшина и протянула его Мэри.

— Я попытаюсь. Хотя ты не хуже меня знаешь, что добиться аудиенции у Розы непросто.

— Пожалуйста, мисс Элиза, вы моя единственная надежда.

Элиза улыбнулась с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала.

— Я подожду пару дней, дам Розе успокоиться, а потом поговорю с ней о тебе. Уверена, ее можно образумить.

— Спасибо, мисс Элиза! Вы же знаете, я этого не хотела, я все испортила. Вот бы вернуться назад и все исправить!

— Этого всем иногда хочется, — вздохнула Элиза. — Иди домой, Мэри, дорогая, и постарайся не волноваться. Все уладится, я уверена. Я сообщу тебе, когда поговорю с Розой.

Аделина осторожно постучала в дверь спальни и отворила ее. Роза сидела на подоконнике, внимательно глядя на землю внизу. Ее руки стали ужасно хрупкими, а профиль заострился. Сама комната из солидарности с владелицей стала вялой, подушки обмякли, шторы уныло обвисли. Даже воздух, пронизанный потоками тусклого света, казался затхлым.

Роза никак не показала, что заметила мать или что возражает против ее вторжения, поэтому Аделина подошла и встала у нее за спиной. Она взглянула в окно, чтобы увидеть, к чему приковано внимание дочери.

Натаниэль сидел в беседке за мольбертом и просматривал листы из кожаной папки. В его поведении сквозило беспокойство, словно он запамятовал, куда убрал крайне важный инструмент.

— Он бросит меня, мама. — Голос Розы был таким же блеклым, как и солнечный свет. — Ведь у него нет причин оставаться.

Роза обернулась, и Аделина постаралась, чтобы ее собственное лицо не отразило серое и ужасное лицо дочери. Она положила руку на костлявое плечо Розы.

— Все будет хорошо, моя Розочка.

— Неужели?

В голосе дочери было столько горечи, что Аделина вздрогнула.

— Конечно.

— Сомневаюсь, ведь я, похоже, не способна сделать его отцом. Раз за разом мне не удается подарить ему наследника, его собственного ребенка. — Роза снова повернулась к окну. — Конечно, он меня бросит. А без него я растаю, как тень.

— Я говорила с Натаниэлем, Роза.

— Ах, мама…

Аделина прижала палец к губам дочери.

— Я говорила с Натаниэлем и уверена, что он, как и я, более всего желает, чтобы ты выздоровела. Дети появятся, когда ты снова будешь здорова, надо лишь потерпеть. Дать себе время восстановиться.

Роза помотала головой, ее шея была такой тонкой, что Аделине захотелось прервать жест, чтобы дочь не навредила себе.

— Я не могу ждать, мама. Без ребенка я не могу жить. Я что угодно отдам за ребенка, заплачу любую цену. Мне легче умереть, чем ждать.

Аделина осторожно присела рядом с Розой и взяла ее бледные, холодные ладони в свои.

— В этом нет нужды.

Роза моргала, глядя на Аделину большими глазами, в них теплился слабый огонек надежды. Надежды на мать, которая никогда ее не оставит, веры, что она сможет все исправить.

— Я твоя мать и должна позаботиться о твоем здоровье, даже если ты не хочешь. Я много думала о твоем положении и решила, что ты можешь завести ребенка, не подвергнув себя опасности.

— Мама?

— Возможно, ты станешь упираться, но, прошу тебя, отбрось сомнения. — Аделина понизила голос. — Пожалуйста, Роза, внимательно выслушай то, что я хочу сказать.

В конце концов, именно Роза обратилась к Элизе. Через пять дней после визита Мэри Элиза получила записку, что Роза хочет с ней поговорить. Еще более удивительным было то, что Роза предложила встречу наедине в тайном саду Элизы.

Увидев кузину, Элиза обрадовалась, что захватила подушки для железной скамейки. Ведь милая Роза ослабла во всех отношениях. Мэри намекала на нездоровье, но Элиза даже не представляла, насколько высохла кузина. Элиза безуспешно старалась скрыть изумление.

— Мой вид тебя удивил, кузина, — сказала Роза, улыбаясь, отчего ее скулы чуть не прорезали кожу.

— Вовсе нет, — воскликнула Элиза. — Разумеется, нет, просто я… мое лицо…

— Я хорошо тебя знаю, моя Элиза. Я могу прочесть твои мысли так же легко, как свои. Все в порядке. Мне нездоровится. Я ослабла. Но я поправлюсь, как всегда.

Элиза кивнула, ее глаза словно обожгло и защипало.

Роза улыбнулась, пытаясь изобразить уверенность.

— Подойди, — махнула она рукой, — сядь поближе, Элиза. Я хочу побыть рядом со своей любимой кузиной. Помнишь день, когда ты впервые привела меня в тайный сад и мы вместе посадили яблоню?

Элиза взяла тонкую, холодную ладошку Розы.

— Конечно помню. Ты только посмотри, какой она стала, Роза, посмотри на нашу яблоню.

Ствол саженца пустился в рост, и деревце почти достигло вершины стены. Изящные голые ветви были раскинуты в стороны, гибкие боковые веточки нацелились в небо.

— Она прекрасна, — тоскливо признала Роза. — Подумать только, что достаточно было посадить ее в землю — и дальше она прекрасно знала, что делать.

Элиза нежно улыбнулась.

— Она проделала лишь то, что было ей назначено природой.

Роза прикусила губу, оставив алую отметину.

— Сидя здесь, я почти верю, что мне снова восемнадцать и я вот-вот отправлюсь в Нью-Йорк, полная возбуждения и предвкушения. — Она улыбнулась Элизе. — Будто вечность прошла с тех пор, как мы, девочки, сидели здесь вместе. Только ты и я, совсем как прежде.

Волна ностальгии смыла год зависти и разочарования. Элиза крепко сжала руку Розы.

— И мне так кажется, кузина.

Роза кашлянула, ее хрупкое тело содрогнулось от усилия. Элиза только собралась предложить укутать ее плечи шалью, как Роза снова заговорила:

— Интересно, ты знаешь последние домашние новости?

Элиза осторожно ответила, удивляясь внезапной перемене темы:

— Я видела Мэри.

— Значит, ты знаешь. — Роза встретилась взглядом с Элизой, на мгновение задержала его, затем печально покачала головой. — Она не оставила мне выбора, кузина. Я понимаю, что вы дружны с ней, но немыслимо держать ее в Чёренгорбе в подобном состоянии. Ты ведь понимаешь?

— Она добрая и верная девушка, Роза, — осторожно сказала Элиза. — Мэри повела себя безрассудно, признаю. Но разве ты не можешь смягчиться? Она осталась без денег, а у ребенка, которого она носит, будут потребности. Прошу тебя, подумай о Мэри, Роза. Вообрази ее положение.

— Уверяю тебя, ни о чем другом я не думаю.

— Тогда, возможно, ты поймешь…

— Ты когда-нибудь о чем-нибудь мечтала, Элиза, хотела чего-нибудь так сильно, что знала, что умрешь, если не получишь?

Элиза подумала о своем воображаемом морском путешествии. Своей любви к Сэмми. Своей потребности в Розе.

— Я хочу ребенка больше всего на свете. Мое сердце болит, как и мои руки. Иногда мне кажется, будто я чувствую вес ребенка, которого мечтаю баюкать. Тепло его головки на изгибе локтя.