Кейт Мортон - Забытый сад

Аделина подавила желание завопить, когда миссис Гастингс откинулась обратно на спинку позолоченного кресла и губы ее искривились в злорадной усмешке.

— Однако какой вред в том, чтобы юная девушка потанцевала с красивым мужчиной?

Аделина, чтобы скрыть панику, изобразила приторную улыбку.

— Никакого вреда, — согласилась она.

Но как она могла в это поверить, когда в ее голове уже вспыхнул образ молоденькой девушки, которая стояла на вершине корнуоллского утеса с распахнутыми глазами и открытым сердцем и смотрела на красивого мужчину, обещавшего, казалось, так много? Нет, ничего хорошего не ждет юную даму, которую увлекут мимолетные знаки внимания красивого мужчины.

Прошла неделя — вот, собственно, и все, что можно было сказать. Аделина показывала Розу достойным молодым джентльменам. Она ждала и надеялась, мечтала, что искра интереса озарит лицо дочери. Но каждый вечер испытывала разочарование. Розе не было дела ни до кого, кроме Натаниэля, а его, похоже, интересовала только она. Словно пленница опасной одержимости, Роза попала в ловушку, и достучаться до нее не получалось. Аделине приходилось бороться с желанием отхлестать дочь по щекам, которые горели ярче, чем имеют право гореть щеки утонченной молодой особы.

Аделину тоже преследовало лицо Натаниэля Уокера. На каждом ужине, танцах или чтении, которые они посещали, она осматривала комнату, выискивая его. Страх создал навязчивый образ у нее в голове, все остальные лица расплылись, четкими остались лишь его черты. Она начала видеть Уокера, даже когда его не было. Аделине снились порты, лодки и бедные семьи. Иногда действие в ее снах происходило в Йоркшире, и тогда ее собственные родители играли роль семьи Натаниэля. Ах, ее бедный одурманенный рассудок, подумать только, до чего она дошла!

А потом, однажды вечером, все же произошло худшее. Они побывали на балу, всю обратную дорогу, сидя в экипаже, Роза не проронила ни слова. Это было то самое молчание, которое знаменует сердечную решимость и прозрение. Как если бы кто-то хранил тайну и бережно ее лелеял, перед тем как выдать себе на погибель.

Ужасный миг наступил, когда Роза переодевалась ко сну.

— Мама, — сказала она, расчесывая волосы, — я хочу тебе кое-что рассказать…

А потом слова, слова, которых Аделина так боялась. Любовь… судьба… навсегда…

— Ты молода, — быстро сказала леди Мунтраше, перебивая Розу. — Вполне понятно, что ты можешь перепутать дружбу с любовью иного рода.

— Мои чувства — не только дружеские, мама.

В душе Аделины разгоралось пламя.

— Это было бы катастрофой. У него ничего нет…

— У него есть он сам, а большего мне не надо.

Какая настойчивость, какая невыносимая уверенность!

— Это говорит о твоей наивности, Роза, о твоей юности.

— Я не настолько юна, чтобы не знать, чего хочу, мама. Мне уже девятнадцать. Разве ты привезла меня в Нью-Йорк не для того, чтобы я встретила своего суженого?

— Этот мужчина — не твой суженый, — еле слышно произнесла Аделина.

— Откуда ты знаешь?

— Я — твоя мать. — Как жалки ее возражения. — Ты красива, из влиятельной семьи и все же готова довольствоваться столь малым?

Роза тихо вздохнула, как бы призывая закончить разговор.

— Я люблю его, мама.

Аделина закрыла глаза. Молодость! Чего стоят самые разумные аргументы по сравнению с надменной силой этих трех слов? Ее дочь, ее бесценное сокровище, произносит их так легко и говорит при этом о таком мужчине, как Уокер!

— И он любит меня, мама, он сам мне сказал.

Сердце Аделины сжалось от страха. Милая девочка ослеплена глупыми мыслями о любви. Как объяснить ей, что сердцем мужчины завладеть не так просто и, даже завладев, редко удается удержать?

— Ты поймешь меня, — сказала Роза. — Я буду жить долго и счастливо, совсем как в сказке Элизы. Знаешь, она написала ее, как будто предчувствуя, что произойдет!

Элиза! Аделина вскипела. Даже здесь, в такой дали, девчонка представляла угрозу. Ее влияние преодолело океан, ее гадкие нашептывания уничтожили будущее Розы, заставили ее совершить самую большую ошибку в жизни.

Аделина плотно сжала губы. Выходит, Роза поборола бесчисленные болезни и недомогания лишь затем, чтобы погубить себя в неравном браке.

— Ты должна разорвать помолвку. Он поймет. Он должен был знать, что тебе никогда не позволят…

— Мы помолвлены, мама. Он просил моей руки, и я согласилась.

— Разорви помолвку.

— Ни за что.

Аделина прижалась спиной к стене.

— Тебя будут избегать в обществе, выгонят из родного дома.

— Тогда я останусь там, где меня любят. В доме Натаниэля.

Как до этого дошло? Ее Роза говорит такое! Хотя знает, что разбивает материнское сердце. Голова у Аделины кружилась, ей надо было присесть, не говоря уже о Розе в роли жены, он просто не сможет не преуспеть.

— Прости, мама, — тихо сказала Роза, — но я не передумаю, я не могу. Не проси меня.

После этого они несколько дней не разговаривали, за исключением, конечно же, банальных светских любезностей, пренебречь которыми не смогла бы ни одна из них. Роза решила, что мама обиделась, но ошиблась. Та погрузилась в раздумья. Аделина всегда умела подчинить страсть логике.

Настоящее уравнение было невозможно принять, следовательно, необходимо изменить одну из переменных. Если не решимость Розы, значит, самого жениха. Он должен стать человеком, достойным руки ее дочери, человеком, о котором люди говорят с благоговением и завистью. И Аделине показалось, что она знает, как именно вызвать подобную перемену.

В сердце каждого человека таится пропасть. Темная бездна некой потребности, удовлетворение которой важнее всего прочего. Аделина подозревала, что пропасть Натаниэля Уокера — это самый опасный род гордости — гордость бедняка. Жажда показать себя, возвыситься над низким происхождением и превзойти отца. Чем больше Аделина наблюдала за Натаниэлем Уокером, тем больше сознавала, что права, даже без биографии, столь охотно предоставленной миссис Гастингс. Она подмечала в его походке, старательном блеске обуви, живости улыбки и громкости смеха черты человека, который выбрался из грязи и увидел блистательный мир, высоко парящий над его собственным. Человека, чей пышный наряд красовался на теле бедняка.

Аделина прекрасно сознавала его слабость, поскольку то была и ее слабость тоже. Она прекрасно понимала, что делать. Она должна увериться, что Уокер получит все преимущества, должна стать главным его сторонником, рекомендовать его творения сливкам общества, добиться, чтобы его имя стало синонимом элитных портретов. С ее громким одобрением, с его приятной внешностью и обаянием.

И Аделина постарается, чтобы он никогда не забыл, чьи руки дергают за ниточки его благополучия.