Герд Тайсен - Тень Галилеянина

Мы с Вами оба считаем, что большой отрывок об Иисусе у Иосифа Флавия (Древности, XVIII, 3,3 = 18.63 сл.) подвергся позднейшей переработке христианами, возможно, даже представляет собой интерполяцию. Подлинным я считаю то место, где Иосиф Флавий говорит о казни брата Господня Иакова в 62 г. н. э. (Древности XX 9,1 = 20.197–203). Он пишет здесь об «Иисусе, прозванном Христом». Точно так же не вызывает сомнения место в «Анналах» Тацита, где он говорит о «хрестианах», которых Нерон обвинил в поджоге Рима в 64 г. н. э. Тацит возводит их имя к «Христу» и сообщает, что тот «был казнен в правление императора Тиберия по приказу прокуратора Понтия Пилата» (Анналы XV, 44,3).

Из этих упоминаний мы можем заключить, что Иисус находился в конфликте с правящей верхушкой общества. Ответственность за его смерть лежит на римском наместнике. Еврейская аристократия позднее преследует его единомышленников. Светоний (Клавдий, 25) и Плиний Младший (Письма X, 96) упоминают об Иисусе, говоря о столкновениях между его приверженцами и властями.

Так неужели в этих источниках и правда не содержится ничего существенного? Они говорят нам, что Иисус с очень большой долей вероятности не принадлежал к высшему слою и что не «евреи», а римский чиновник ответствен за его казнь. Если бы о том и о другом помнили, история христианства выглядела бы иначе. Эти немногочисленные античные источники говорят нам многое об Иисусе, а также и о тех представителях историко-критической экзегезы, которым они говорят так мало!

Вопрос о месте Иисуса в тогдашнем обществе не теряет своей важности и для дальнейшего повествования. Может быть, мне еще удастся убедить Вас в своей правоте?

С наилучшими пожеланиями,

Я воспользовался первой представившейся возможностью, чтобы, якобы по делам, совершить поездку из Сепфориса в Вифсаиду Юлиаду. Мы с Тимоном и Малхом ехали через Азохидскую равнину в направлении Геннисаретсксго озера. На обратном пути я собирался заглянуть в Тивериаду к Хузе с Иоанной.

Я надеялся где-нибудь на северном берегу озера встретить Иисуса или по крайней мере наткнуться на его следы. И в то же время я вовсе не горел желанием лично знакомиться с ним. Нам скорее всего вряд ли удалось бы найти общий язык. Мы принадлежали к разным мирам: я был выходцем из обеспеченной семьи, жившей в самом современном городе Галилеи, а его семья жила в бедности в одной из маленьких деревень. В моих ушах все еще раздавались его резкие и непримиримые слова, услышанные мной от Фоломея:

Удобнее верблюду пройти сквозь угольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие. [108]

Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. [109]

Горе вам, богатые!. Ибо вы уже получили свое утешение. [110]

Разве в таких высказываниях не сквозило презрение бедных деревенских жителей к богатым горожанам? Если человек сам был богат, эти слова вызывали в нем смешанные чувства. Может, Иисус – один из тех, кто использует нужду простых людей, чтобы устраивать беспорядки? Кто разжигает ненависть к богатым? Кто внушает людям неосуществимые надежды, что все переменится, стоит лишь отнять у богатых их имущество и лишить сильных власти? Нечего удивляться, что молодые люди из бедных семей бегом бегут за ним!

Так, погруженный в свои мысли, ехал я потихоньку по дороге, ведущей из Сепфориса в Вифсаиду. Стоял чудесный день. Все вокруг было зелено и залито солнечным светом. На склонах холмов, как узор из параллельных полосок, пестрели террасы. Фруктовые деревья разнообразили яркость темными пятнами тени. Эта Галилея была чудесной страной – страной, где на всех людей могло хватить еды. [111]Разве эта земля – не для всех? Разве здесь не может и в самом деле прийти на ум человеку, что нужда и нищета не обязательно должны быть частью творения?

Это и в самом деле был чудесный день. И он так и остался бы чудесным, если бы из моих дум меня вдруг не вырвал ни с того ни с сего раздавшийся пронзительный крик. Все произошло неправдоподобно быстро. Толпа вооруженных людей устремилась на нас. Их было человек пятнадцать против нас троих. У нас не было ни единого шанса. Прежде чем мы успели опомниться и попытались сопротивляться, нас оглушили, стащили с ослов, связали по рукам и ногам и, надев на глаза повязки, погнали по каменистой тропинке в горы.

Меня снова охватил страх. Сердце стучало, готовое разорваться. Из всех пор выступил холодный пот, мышцы сводило. Какие виды на нас у этих преступников? Были ли это обычные разбойники? Почему же тогда они не отобрали у нас деньги и не бросили на дороге? Они переговаривались друг с другом обрывками фраз. Ничто в их словах не проливало свет на то, зачем они напали на нас. Я пару раз пытался с ними заговорить, но они делали вид, что не слышат меня.

Три часа мы шли по горам. Я заметил, что поднялись мы уже высоко. Тропа делалась все каменистей. Внезапно мы остановились. Кто-то сказал: «Теперь вы должны спуститься по ступенькам в скале и потом еще по нескольким приставным лестницам. Осторожно! Один неверный шаг будет стоить вам жизни! Пропасть совсем рядом». Даже сейчас они не разрешили нам снять повязки. У нас не должно было остаться ни малейшей возможности увидеть, где мы. Путь вниз вел отчасти по прорубленным в скале ступеням, отчасти – по шатким лестницам. Медленно, наощупь мы продвигались вперед. В трудных местах наши провожатые подсказывали нам, куда поставить ногу. И все это время меня не оставляла мысль: если они захотят избавиться от меня, им достаточно будет одного толчка.

Наконец мы снова ощутили под ногами твердую землю. Чтобы протиснуться через узкий вход, пришлось согнуться. Нас разделили. Я по голосам слышал, как Тимона и Малха в сопровождении части наших тюремщиков повели в противоположном направлении. Меня раскрутили в разные стороны, чтобы я окончательно потерял способность ориентироваться. Потом сняли с глаз повязку. Я стоял посреди темного помещения, освещенного тусклой масляной лампой. Стены были из камня. Судя по звукам, где-то поблизости еще находились люди Но сначала меня оставили одного, прежде связав из предосторожности ноги.