Алан Черчесов - Вилла Бель-Летра

Хотя никто из дуэлянтов всерьез не пострадал, их дальнейшее совместное пребывание на вилле Бель-Летра сделалось проблематичным. Положение отягощалось тем обстоятельством, что более месяца полицейское управление городка Дафхерцинга, ответственное территориально за расположенные поблизости усадьбы, отказывало всем троим в возможности куда-либо отлучаться. В конце концов, благодаря многочисленным требованиям литературной общественности и, в особенности, резким письмам Р. Роллана, Б. Шоу и Л. Толстого, в начале августа 1901 г. разрешение на отъезд было получено. В. Горчаков отбыл в Баден-Баден на воды, М. Пенроуз воспользовался приглашением Австрийского литературного общества и удалился в Вену, а Г. Фабьен отправился во Флоренцию, где, по слухам, его ждала любовница-итальянка, только что произведшая на свет младенца от французской знаменитости.

Определенное удивление вызывает тот факт, что спустя четыре недели, 25 августа того же года, все трое вновь вернулись в имение фон Реттау, чтобы обсудить свое положение и решить, что делать с огромным гонораром в тридцать тысяч марок на каждого, причитавшимся им взамен на удовлетворение условий заключенного с хозяйкой договора, то есть в случае публикации ими сочиненных на вилле новелл. Через три дня писатели расстались, чтобы больше уже не встретиться, а в октябре 1901 г. новеллы были изданы соответственно в Париже, Лондоне и Санкт-Петербурге. Душеприказчикам Лиры фон Реттау не оставалось ничего другого, кроме как выплатить вышеозначенные суммы гонорара, невзирая на то, что имя пропавшей хозяйки было неприятным образом опорочено, ибо все три литератора, совершенно по-разному трактуя случившееся на вилле в ночь с 15-го на 16 июня, тем не менее сходились (и одновременно возмутительно расходились) в одном эгоистическом утверждении, свидетельствуя в своих произведениях, что Лира фон Реттау провела последние предрассветные часы своей короткой, но столь яркой жизни в объятиях автора предъявленного текста.

Разумеется, каждый художник имеет право на вымысел, но трудно отделаться от ощущения, что, к нашей вящей досаде, в данном эпизоде имело место ревнивое и, в общем-то, недостойное этих громких фамилий мужское соперничество.

Впрочем, все это сегодня широко известно. По-прежнему неизвестно лишь то, что на самом деле произошло тогда на вилле Бель-Летра…

Увы, возможности современной криминалистики, хотя часто и кажутся невероятными, все же не безграничны: и ей не под силу расследовать столетнее прошлое, когда любые следы давно стерты временем, а всякую надежду на обретение истины поглотил безразличный к вопросам прах. Единственное, что не сдается перед загадками древности, это воображение. Только ведь и оно зачастую умеет страдать близорукостью…

В отличие от простых смертных, подлинные художники обладают счастливой способностью превращать свое воображение в волшебный резец, пробивающий любые толщи лжи на пути к прибежищу правды. Вот почему Общество друзей Лиры фон Реттау приняло знаменательное решение отметить вековую печальную дату с того ужасного дня приглашением Вас на виллу Бель-Летра, где Вам предлагается провести три месяца, начиная с 1 июня 2001 г., на тех же условиях, что были когда-то одобрены Вашим прославленным соотечественником. Надеемся, что в течение девяноста дней Вы попытаетесь раскрыть тайну исчезновения благородной хозяйки имения, все удобства которого на обозначенный срок предоставляются в Ваше распоряжение. По окончании трех месяцев мы будем рады выплатить Вам гонорар в тридцать тысяч немецких марок взамен на подготовленное к публикации произведение, в котором будет изложена Ваша версия произошедших сто лет назад событий.

Все транспортные расходы и оплату медицинской страховки, включая экстренную помощь дантиста, наше общество берет на себя.

На вилле Вы найдете все необходимое для приятного отдыха и успешной творческой работы.

Пожалуйста, соблаговолите ответить, принимаете ли Вы наше приглашение, до 15 мая 2001 г.

С уважением и заверениями в неизменном почтении

Элит Турера,

Сопредседатель Общества друзей Лиры фон Реттау»

К середине мая одно за другим приглашения были приняты, в коем факте ехидный недоброжелатель почерпнет лишнее доказательство вполне мирской алчности, а то и криминальных наклонностей художественного сознания, вне зависимости от его этнического происхождения и представляемой географической широты. Принимая критику в адрес собирающихся в поездку литераторов, рискнем все же сделать ставку на читательское милосердие и терпимость к людским слабостям, особенно естественную, когда эти похвальные качества оказываются прочно замешаны на обоюдном — и потому вдвойне извинительном — интересе к чужим шкафам, чердакам и подвалам. В самом деле, разве не хочется нам тоже узнать, что же, собственно, приключилось на пресловутой вилле и как удалось злоумышленнику так лихо припрятать молодое женское тело, что вот уже сто лет кряду оно не подает не только признаков жизни, но даже симптомов ее отсутствия? Неужто мы до такой степени лишены элементарного любопытства, что нас не влечет заглянуть в мастерскую того, кто, по недужному призванию своему, отвергающему напрочь брезгливость, не гнушается ворошить чужое белье там, откуда б не согласился в других обстоятельствах вытащить собственное исподнее? Ужели в нас хватит снобизма не воздать должное мужеству этого духовного гигиениста, чистящего авгиевы конюшни наших смутных догадок и подозрений? Так отвергнем же лицемерие и, пока писатели едут в Дафхерцинг, добираясь туда кто самолетом, кто поездом, кто — тем и другим, позволим себе краткий экскурс в историю, дабы чуть освежить свою память…

Родившись за тридцать лет до своего исчезновения, Лира фон Реттау оставила по себе внушительное наследие из писем и дневников — как раз тот случай, когда обилие документов лишь сбивает с толку и размывает портрет. Дошедшие до нас суждения графини двойственны, поступки противоречивы, свидетельства современников путанны, так что при всем желании не удается составить по ним сколь-нибудь четкое представление об особе, отметившейся в культурной летописи Европы сплошным каскадом вопросительных знаков, попеременно разбавляемых то флагштоками восклицаний, то семенящей робостью венчающих абзацы многоточий — верных спутников тайны.

Несомненно одно: биография Лиры фон Реттау являет собой заманчивый символ эпохи, своего рода отпечаток пальца с младенческой кисти новейшего времени, по которому так соблазнительно будет восстановить нам искомый образ самого страшного века и понять, чего же в нем было больше — наивности жертвы или коварства преступника…