Ричард Бирд - Дамаск

– Полагайся на свои природные способности, – говорит мистер Келли, – обойдя меня, не оглядывайся.

Спенсер поднимается. Рэйчел сбивает его с ног, отнимает мяч и набирает еще одно очко.

Мистер Келли вздыхает, достает биту для крикета, теннисный мяч. Рэйчел бьет первой, мистер Келли выбрасывает, Спенсер играет в поле. Рэйчел скоро набирает 35 очков из 37-ми возможных. Рэйчел уходит, и теперь очередь Спенсера подавать мяч, но он вдруг начинает жаловаться на травму, которую получил в поле: повредил ребро, или растянул мышцу в паху, или сильно ушибся. Начинается дождь. Мистер Келли смотрит на серое небо и перед тем, как сесть на корточки и положить руки на плечи Спенсеру, провожает взглядом чайку. Он смотрит младшему сыну прямо в глаза.

– Ты правда хочешь вырасти и стать кладовщиком? Да?

Спенсер смотрит под ноги, ковыряя носком ботинка землю.

– Ну же, сынок, – говорит мистер Келли, – ведь есть же что-то, что у тебя получается.

Рэйчел смотрит на собирающиеся в небе тучи и вытягивает руку, чтобы поймать первые капли. Пытаясь поддержать брата, она произносит:

– Может быть, плавание?

Лежа на боку и наблюдая, как он одевается, Хейзл надеялась, что вот началась ее настоящая жизнь. Он не такой красавец, каким она иногда его себе представляла, но и не урод. Как и все на свете, он – где-то посередине.

– У тебя красивые ноги, – сказала она.

Он нашел какие-то брюки под скафандром, и пока натягивал их, Хейзл захотелось поцеловать его колени. У него была сильная спина, и ей нравилось смотреть на его лопатки и ребра. Надев темную рубашку, коричневую, с каким-то шотландским узором, он сначала застегнул нижнюю пуговицу, а затем остальные. Чувственные руки. Потянулся за пиджаком. Какие красивые волосы, вот бы их взъерошить…

– Что смешного?

– Я и не думала, что ты носишь костюмы.

– Это костюм от Симпсона.

– Забавно. А вообще-то мне нравится.

Костюм был двубортным, он его не застегнул. Полы пиджака свободно болтались над карманами брюк, и Спенсер выглядел в нем довольно прилично. С галстуком и другой рубашкой было бы, конечно, лучше, но она не хотела вмешиваться.

– Я его на распродаже купил, – сказал Спенсер, – а мне твое платье вчера тоже понравилось.

Оба взглянули на пол, где оно и валялось – соблазнительное, пустое, ничье.

– Только это было сегодня, – поправила его Хейзл.

– Даже не знал, что было так поздно.

– Я позвонила после двенадцати. Было уже давно «сегодня».

– Какая разница?

– Да, наверное, никакой.

Хейзл перевернулась на спину, из-под одеяла показалась ее голая нога. Вытянув ее, как балерина, Хейзл водила ступней вверх и вниз, напрягая ногу так, что проступали косточки. Она пыталась представить день, в котором все будет хорошо. А Спенсер продолжал смотреть на ее волосы, заправленные за уши и пойманные подушкой.

– А я и не думал, что ты такая блондинка, – сказал он.

Она резко опустила ногу и натянула одеяло до самого носа. Неужели так бывает всегда? Они ведь не совсем чужие друг другу: они уже провели ночь вместе. Жаль, они не могут узнать все друг о друге за одну минуту или хотя бы за один день. Это могло случиться, если бы они уже любили друг друга, а следовательно – и знали. Ведь именно такое чувство и заставило ее провести с ним ночь. Жаль, что они знакомы не с детства. Тогда все было бы намного проще.

– Расскажи мне об этом доме, – попросила она, опуская одеяло до подбородка. – Сколько здесь комнат?

– Мне нужно готовить завтрак Уильяму, – сказал Спенсер.

– Я знаю, ты уже говорил.

– А потом купить подарок племяннице. У нее сегодня день рождения.

– И не забудь еще книги в библиотеку отнести, – сказала Хейзл. Обернувшись к нему, она протянула руку, надеясь, что он ответит тем же. – Может, еще детишек сделаем?

– Завтрак Уильяму… – произнес Спенсер.

Он все-таки взял Хейзл за руку, и она потянула его к себе, пока он, наконец, не сдался и не сел на край матраса.

– Так сколько здесь комнат?

– Не считал.

– Вот и посчитай.

Как минимум, восемь спален, – сосчитал Спенсер. Три столовые. Тренажерный зал. Джакузи. Еще бассейн и несколько ванных комнат, отделанных разными видами мрамора, четыре или пять. В главной гостиной стены отделаны деревянными панелями, а потолок целых десять метров высотой – в виде купола, парадная столовая с колоннами…

Внезапно Спенсер почувствовал облегчение от того, что просто рассказывает об этом. Другой разговор поддерживать было бы намного труднее. Дом постройки восемнадцатого века, охраняется государством, с бассейном, – продолжал он, а упоминал ли он уже о бассейне? – Он со стеклянной крышей, выложен гранитом. – Бассейн соединяет основную часть дома с гаражами и комнатами для прислуги, в которых они и находятся. Хейзл и так была под впечатлением от услышанного, но Спенсер решил, может, ей приятно будет узнать, что когда-то в доме жил Чарлз Кингсли. Да, да – Чарлз Кингсли, приходской священник, он написал «Детей воды» [4]… Надеясь успокоить Спенсера, Хейзл положила руку ему на колено.

Еще он сообщил, что при доме имеется второй по величине частный сад в Лондоне. В саду – многоуровневые газоны и полукруглые цветочные клумбы, и тутовое дерево, посаженное еще Елизаветой Первой. «Расслабься, – хотелось сказать Хейзл, – кажется, я тебя уже узнала, не стоит так нервничать».

Но он еще не упомянул в саде за стеной, в котором жил Уильям, а также о приблизительной стоимости дома, двадцать пять миллионов фунтов стерлингов, о бильярдной, которую расписывал сам Дэвид Джоунз. Дэвид Джоунз – это художник. [5]

– Стоп, – сказала Хейзл. – Подожди минуту, объясни, что с тобой.

– Ничего. Мне нужно приготовить Уильяму завтрак.

– Прекрати, Спенсер. Ты же можешь быть другим.

Спенсер потянулся за ботинками. Он надевал и зашнуровывал их очень медленно, повернувшись к Хейзл спиной.

– Давай не будем обманывать самих себя, – сказал он. – Мы едва знакомы.

– Мы только что провели вместе ночь.

– Было очень поздно.

– Разве ты не хотел этого?

– Хотел, – сказал Спенсер. – Хотел.

– Ну и?

Он вдруг упал на кровать, словно у него подкосились ноги, положил голову на живот Хейзл, как на подушку, и уставился в потолок, прикрывая глаза ладонью. Хейзл гладила его по голове.

– Надо хотя бы попробовать, – сказала она.

– Я знаю.

– Может, получится. Может, получится именно сейчас, и тогда все изменится.

– Это меня и пугает.

– Давай попробуем. Только один день. Только сегодня. А если не получится, то и жалеть не будем. Вернемся туда, где начали вчера, будем жить очень счастливо, вдали друг от друга.

– Разве тебе не нужно идти на работу?

– Нет.