Игорь Данилевский - Сессия: Дневник преподавателя-взяточника

Беседа с обсуждением отношений на службе и тонкостях контакта с противоположным полом, вероятно, могла бы продолжаться еще очень долго, но, к счастью, Бочков объявляет, что ему еще сегодня нужно побывать по приглашению у кого-то в гостях раз, и в сауне два. Мы доедаем последние оставшиеся на столе икорно-колбасные бутерброды (к соленым огурцам, кажется, так никто и не притронулся), благодарим хозяина за угощение и начинаем снимать с вешалки куртки. В возникшей легкой сутолоке я слышу, как Трофимов, косясь на меня, шепотом спрашивает у Бочкова:

– Виталий Владимирович! Это как понимать?

Вот козлик! Это ведь он про мое неожиданное и успешное присутствие. Ублюдок мелкий! Ревнует, однако!

– Без комментариев, – так же тихо отвечает ему Бочков.

«Можешь не комментировать, – думаю я. – Мне важно только то, как ты теперь отнесешься к моим шалостям с денежными средствами студентов. Все остальное меня не волнует».

Трофимов, не прощаясь, быстро проходит мимо меня, исчезая в дверном проеме. Длинноносый Абрек и тихий Сан Саныч (он так и промолчал целый час с лишним) выходят на перекур. Мы с Бочковым как лица без вредных привычек остаемся одни. Я долго жму ему руку, а он лыбится так, как будто я его лучший друг.

– Виталий Владимирович! Хочу вам завтра план цикла из пяти статей по эконофизике продемонстрировать. Если я приду часов в одиннадцать, это как – нормально? Вы ещё не убежите?

– Нормально, – кивает он. – Я завтра буду до обеда…

…Входит Венера, начинает забирать тарелки с недоеденными угощениями, но, задев провод зарядного устройства, роняет мобильный шефа на пол. Я возвращаю телефон на место между вазами с фруктами; Венера и её хозяин, улыбаясь, говорят мне «Спасибо!», а я благодарю их стандартным «Всё было очень вкусно!». Прощаюсь с обоими и, окрыленный, вылетаю из кабинета, как орёл. Или, скорее, как сокол.

…На железнодородный вокзал к Марине Аскеровой я еду в таком шикарном настроении, которого у меня не было уже полгода, то есть с того момента, как я впервые заметил перемену отношения к себе со стороны Бочкова. Раскачиваясь из стороны в сторону в теплом, насыщенном парами бензина автобусе, вспоминаю народную мудрость о поведении в трудных ситуациях. Вспоминаю и говорю себе, что она, эта мудрость, тысячу раз верна. Никогда не надо опускать руки. Только тогда ты сможешь переломить кажущуюся безвыходной ситуацию в свою пользу.

Стремительно поднявшись на второй этаж своего почти любимого Д-корпуса, я замечаю произошедшую необычную перемену. Вместо привычной покрашенной в белый цвет кондовой фанерной двери кабинета заведующего нашей кафедрой красуется железная дверь темно-коричневого оттенка с пленочным покрытием косяка «под дерево». Дверь чуть приоткрыта, и видно, что, кроме Бочкова, стоящего сейчас ко мне спиной, внутри никого нет. Петли работают почти бесшумно; я тихо проскальзываю в кабинет и первое, что бросается в глаза – интерьер тоже заметно обновлен.

– Отличный вид, Виталий Владимирович! Здравствуйте!

Он оборачивается и мы, улыбаясь, пожимаем друг другу руки.

– Садись! – говорит мне шеф.

Я не без удобства размещаюсь на одном из новых офисных стульев, которыми он заменил стоявшие еще при Дулкановой советские деревяшки.

– Мне понравились твои вчерашние подарки, Игорь! – начинает разговор мой начальник.

– Да ну, что вы, Виталий Владимирович! Это были только презенты, – «ничтоже сумняшись», играю в скромнягу я. – До сих пор не уверен, что они соответствуют вашему уровню. Хотя, признаюсь, – старался, старался…

– …Игорь! – неожиданно серьезным тоном произносит Бочков. – Мы все-таки не первый день знакомы, поэтому я решил с тобой поговорить.

«Оба-на! Это становится интересным!»

– Я вас внимательно слушаю, Виталий Владимирович. Это без иронии – на самом деле внимательно.

– Ну, и чудненько. Ты знаешь, что мне на тебя жалуются каждый день?

Я, конечно, догадываюсь, но для начала можно и прикинуться шлангом.

– Кто?

– Коллеги твои с кафедры очень любят тебя. Практически каждый зашел ко мне и сказал кое-что…

– Коль скоро вы мне говорите мне об этом, Виталий Владимирович, я уже могу предположить, на что именно они жалуются…

– Вот именно. Есть такие, которые вообще чуть ли не каждый раз мне про тебя напоминают. «А вы знаете, что он то-то? А вы знаете, что он делает так-то и так-то?»

– Нетрудно предположить, кто это вещает! Мандиева и Ягирова!

– Ну, вот ты и сам всё понимаешь. Но меня напрягло не это. Я же тебе ни в прошлую, ни в позапрошлую сессии ничего не высказывал, верно? Наоборот, я всех отваживал, говорил: «Да, может быть, он ошибается. Но он работает, у него регулярно публикации в журналах выходят. А у вас они есть?» Они – «Хм!» – и затыкаются. А вывело меня из себя совсем другое…

– Что?

– Какие аргументы ты использовал для того, чтобы получить то, что ты хотел, с некоторых групп в прошлом семестре.

«Та-ак! Донесли все-таки! Вот суки! Но кому же это крыса-староста, всего лишь одна из пяти, проболталась, что я ей сказал о своих эксклюзивных отношениях с Бочковым, и что мы с ним будем плотно работать вместе, даже если проверка выявит, что отличники не могут ответить ни на один тест?».

– Виноват, Виталий Владимирович. Но в то время мне что-то показалось, что я не сильно грешу против истины…

– Может, ты бы и не грешил, если бы поставил меня в известность и что-то отщепнул мне потом.

«Началось! И сколько же тебе отщепнуть, мой дорогой начальник?»

– Ты хороший парень, слов нет, но беспрерывно выслушивать на тебя жалобы просто так мне уже надоело. А с учетом того, какие козыри ты использовал, тем более. Ты сам-то не считаешь, что ты мне должен?

– Считаю, Виталий Владимирович.

– Если по совести, ты мне должен пятьдесят процентов.

Я едва не охаю. Конечно, пятьдесят процентов – обычная ставка для посредников в таких делах, но посредников, которые хоть чуть-чуть, но рискуют – вроде парней, собирающих деньги для сотрудников высокодоходных кафедр. А здесь человек просто хочет получать бабло, ни хера при этом не делая.

– Те деньги уже кончились, Виталий Владимирович, – на всякий случай говорю я.

– Пускай кончились. Я говорю прежде всего про нынешний период.

– Ну, ладно. Тогда сколько ставить?

– Вообще, я считаю – брать надо редко, но много. У тебя это получается часто. Но всё равно ставить надо солидно. Чё ж иначе – ты себя не уважаешь?

– А вы знаете, что здесь так не принято? На вашей родной в недалеком прошлом кафедре есть дама, у которой до сих пор шестьсот пятерка, и у нее сейчас идет курс параллельно с моим. В две тыщи четвертом, когда я только-только начал работать, у нее было пятьсот, сейчас, в две тыщи девятом, у нее шестьсот. Вы представляете? А на нашей кафедре есть человек, у которого как было пятьсот, так и есть…