Максим Кантор - МЕДЛЕННЫЕ ЧЕЛЮСТИ ДЕМОКРАТИИ

Лижем и отплевываемся

Последние годы страна гадала, каким именно способом президент обойдет конституцию. Профессия политолога свелась к ремеслу цыганки: анализировали не объективную ситуацию в стране, а внутренний мир президента, то есть область иррациональную. То ли президент отменит выборы в виду чрезвычайной ситуации, то ли продлит срок полномочий от четырех лет до семи, то ли пойдет на третий срок, то ли станет премьером при марионеточном президенте, то ли вернет институт генерального секретаря партии, и этот пост станет пожизненным — что он пожелает?

То, что выборы будут фиктивными, то, что демократическая конституция не действует, — в этом никто и не сомневался. Интересовало другое: как именно исхитрятся, чтобы и конституцию не отменить, и трон сохранить. А что трон дан пожизненно — очевидно всем. И всем нравится.

Странным образом среди оглушительного славословия звучат отдельные негодующие реплики.

Однако, чтобы оспорить право Путина на власть вечную, надо иметь хоть какую-то идейную платформу для протеста, логическую основу для рассуждения. С какой точки зрения его вечное правление не хорошо?

1. С точки зрения здравого смысла? Но здравый смысл (исторический опыт, анализ природы русского общества, обзор культуры и традиций) говорит, что так именно и положено в России. После периода смуты наступает период длительного однообразного правления, наподобие брежневского, сталинского, екатерининского, николаевского. Эти тягучие серые времена — суть нормальное состояние России: сменив кожу, страна вступает в новый цикл био-культурного развития. Скорее всего, именно эти циклы для России наиболее продуктивны. Здравый смысл может лишь констатировать, что случившееся сегодня — случилось по правилам.

2. С точки зрения демократии как цивилизованного способа правления? Но мы убедились, что демократия бывает разной, и часто жестокой. Американская и британская демократии не отличаются вегетарианством и моральностью, с общественным мнением не считаются. Хотят — бомбят, хотят — сажают на трон суверенной страны марионетку, хотят — подтасовывают результаты выборов. То, что демократия как форма социального регулирования не была нами хорошо осмыслена — более чем очевидно. Наше сознание мифологизировано, мы верим в звук имени, и не желаем знать, что данное имя обозначает конкретное явление. Кто и когда сказал, что демократия — это свобода? Это абсолютно ничем не доказано. Кто и когда сказал, что демократия бывает лишь однородной? Пелопоннесская война (между демократической Спартой и демократическими Афинами) есть простая модель того процесса, который мы наблюдали в двадцатом веке. Мы смотрели с близкого расстояния, а потому не разглядели внимательно. Мы оперируем мифологическими представлениями о борьбе тоталитаризма с демократией, тогда как, по сути, в истории двадцатого века происходило соревнование различных форм народовластия. И гитлеровская Германия, и корпоративное государство Муссолини, и социалистическая Россия, и Пятая республика, и военный коммунизм, и федеральные штаты — это все различные формы народовластия, и они соревнуются на тех же основаниях, что и монархии, представлявшие нации прежде. Когда администрация российского президента говорит, что у нас особая демократия, она лишь напоминает, что наш народ — особенный. А что, это прежде было неизвестно?

3. С точки зрения наших невнятных, но свободолюбивых идеалов? С точки зрения борцов с большевистским режимом? Однако и этот аргумент не действует. Мы сами расстреляли свои утопические представления в 93 году. Все или почти все, кто сегодня негодует по поводу узурпации власти Путиным, приветствовали расстрел парламента в 93-м. Наши идеалы просуществовали с 91-го по 93-й — и мы сами от них отказались, когда поддержали самодура и алкоголика, отдающего приказ стрелять в народных избранников от имени свободного предпринимательства. Вся практика так называемой демократической власти последующих лет была насмешкой над здравым смыслом: президент рекомендовал парламенту кандидатуру премьер-министра, и парламент имел возможность трижды утверждать или отклонять кандидатуру. Если и на третий раз парламент с выбором президента не соглашался, президент парламент распускал. Мы же это приняли однажды — и что теперь удивляться, что парламент научился утверждать кандидата в премьеры в течение суток

4. С точки зрения эстетической? Вот здесь действительно не все в порядке, вкус хромает. Как искренне лебезим! Какие вдумчивые аргументы отыскиваем для холуйства! Бизнесмены дарят коллекции живописи в личные резиденции, художники изображают портреты лидера в летном шлеме, капитанской фуражке и просто в образе мыслителя, медитирующего у кремлевского окна. Солдатские шутки президента публикуют в сборниках «Афоризмы великих людей», рядом с высказываниями Канта и Спинозы. Офицерские манеры перенимают подчиненные, спортивную походку копирует детвора, гардероб обсуждают известные модницы. И вся страна молит полковника госбезопасности: останьтесь навсегда! Лучше Вас никого быть не может!

Пятнадцать лет либерального вранья, пятнадцать лет независимой журналистики, пятнадцать лет демократической риторики — и вот результат свободного развития: народ присягает офицеру госбезопасности на верность.

Еще Грибоедов предсказал появление В. В. Путина — и точно описал поведение интеллигентов. «Я князь Григорию и вам фельдфебеля в Вольтеры дам. Он в три шеренги вас построит, а пикнете, так мигом успокоит». И случилось по слову классика: пришел незаметный офицер, построил идеологических снабженцев во фрунт, прикрикнул, и вот тянут они шейки, глазками выражают восторг.

Однако, если разобраться, иначе и произойти не могло. События выстраиваются в последовательную цепочку. Сначала оплевали ненавистную идеологию коммунизма и захотели абстрактной демократии. Потом снабженцы укоренили в сознании населения мысль о том, что рынок и капитализм — есть необходимые условия свободы. Потом интеллигенция стала умиляться отечественным ворюгам и хапугам — они олицетворяли независимость. Потом ворюги захотели стабильности для своих приобретений — и пригласили офицера присмотреть за своим добром. Потом офицер решил стать генеральным секретарем.

Скажите, какое именно звено уравнения вас не устраивает? Тот, последний пункт, когда менеджер решил сам возглавить корпорацию? А до этого все было правильно? То есть когда нефтяные бароны прибирали к рукам собственность страны — это было здорово, когда они захотели поставить управляемого сторожа — это было хорошо, а вот когда сторож взбунтовался — вот здесь стало нехорошо? Когда журналисты обслуживали либерально ориентированных ворюг — это было нормально, а когда журналисты стали обслуживать государственных коррупционеров — это стало ненормально?