Джонатан Коу - Невероятная частная жизнь Максвелла Сима

— Эмма, не уходи.

— Прости, Макс. Я оставляю тебя на милость стихий. Тебя занесет снегом. Тебя укроет тьма. Стихии довели тебя до нынешнего состояния, теперь они — твои штурманы.

— И ты больше ничего не хочешь мне сказать? А вот я хочу. Давно собирался.

— Ладно, у меня тоже кое-что осталось про запас. Но сначала ты.

— Хорошо. Слушай. Я люблю тебя, Эмма. Правда люблю. Я давно хотел тебе это сказать, но не решался. Смелости не хватало. А вот сейчас говорю. Я люблю тебя. Всегда любил. С того самого момента, когда впервые услышал твой голос.

— Что ж, прощай, Макс.

— Но… ведь ты тоже собиралась что-то сказать?

— Через триста ярдов сделать полный разворот.

— Эмма… Пожалуйста, не уходи.

Не оставляй меня одного. Я здесь совсем один.

Прошу тебя.

Эмма?.. Эмма?..

Тогда в ресторане, глядя, как китаянка с дочерью играют в карты, а за ними сверкает вода и огни Сиднейской бухты, я понимал, что пройдет немного времени, очень немного, и я найду то, что искал.

Было 11 апреля 2009 года, вторая суббота месяца.

Я пришел в ресторан в семь часов, они появились на три четверти часа позже. Они совсем не изменились с тех пор, как я видел их в последний раз, на Валентинов день. Точно такие же. Если не ошибаюсь, на девочке было даже то же самое платьице. И за столом они вели себя точно так же. Сперва они плотно поужинали — на удивление плотно: съели по четыре блюда каждая, — а затем официант, очистив стол от тарелок и прочей посуды, принес девочке горячего шоколада, ее матери кофе, и тогда китаянка достала колоду карт, и они начали играть. Опять, как в тот раз, я не мог точно сказать, в какую игру они играют. Определенно, не в настоящую взрослую карточную игру, но и не в детскую, вроде «ведьмы». В любом случае, игра захватила их целиком. Стоило им начать, как вокруг них образовался тонкий кокон близости и все прочие посетители ресторана для них перестали существовать. На террасе ресторана было посвободнее, чем в прошлый раз, — отчасти, разумеется, потому, что тогда люди праздновали Валентинов день, но также и потому, что в Сиднее было заметно прохладнее, чувствовалось, что скоро осень, и посетители предпочитали сидеть внутри. Я и сам слегка озяб, но все равно обрадовался, когда китаянка с дочкой уселись за тот же столик на террасе и я увидел их такими же, какими запомнил, на фоне воды и сверкающих огней Сиднейской бухты. Я старался наблюдать за ними украдкой, лишь изредка бросая взгляд в их сторону, не пялился в открытую — упаси бог. Не хватало только, чтобы они занервничали.

Поначалу я был просто рад их видеть. Наслаждался ощущением покоя и правильности происходящего, нахлынувшим на меня, стоило им войти на террасу. Пусть официант и клялся два месяца назад, что каждую вторую субботу месяца они неизменно приходят в ресторан, я все же не был полностью уверен, что так оно случится и на этот раз. Поэтому я так и отреагировал в первый момент — просто с облегчением выдохнул. Однако это блаженное состояние скоро сменилось тревогой, постепенно нараставшей. Проблема в том, что сколько я ни размышлял, сколько ни прикидывал, я так и не придумал достойного способа познакомиться с ними. Избитая фраза вроде «Простите, я не мог вас где-то видеть?» вряд ли сработала бы. Скажи я, что надежда на встречу с ними была одним из главных причин, побудивших меня прилететь в Сидней аж из самого Лондона, они бы наверняка испугались и сбежали. Надо было найти нечто среднее между этими двумя подходами, но в голову ничего не приходило. Возможно, скажи я им правду, что с тех пор, как я впервые увидел их в этом ресторане на Валентинов день, они стали для меня чем-то вроде тотема — символом подлинно близких отношений между двумя человеческими существами, особенно поразительных в нынешнее время, когда люди на глазах теряют умение контактировать друг с другом, несмотря на то, что высокие технологии порождают все больше и больше способов облегчить такие контакты… уф, я погрязну в рассуждениях и окончательно запутаюсь. И все же — если немного повезет и правильные слова как-нибудь отыщутся сами — эта линия поведения представлялась мне наиболее удачной. И лучше было поторопиться, если я не хотел упустить шанса побеседовать с ними сегодня. Вечер близился к концу, и видно было, что девочка уже утомилась, — в любую минуту они могут встать и уйти. Карточную игру они закончили и теперь разговаривали, смеялись, дружелюбно препираясь по какому-то поводу, и китаянка уже оглядывалась в поисках официанта, вероятно, для того, чтобы попросить счет.

Значит — сейчас или никогда. Сердце мое громко стучало, я приготовился встать и подойти к их столику, но тут кое-что помешало мне. Точнее, кое-кто. Именно в этот момент, совершенно неожиданно, на террасу ресторана вошел мой отец и встал у моего столика.

Ну да, мой отец. Вот уж кого я никак не предполагал здесь увидеть. По моим расчетам, он должен был быть в Мельбурне с Роджером Анстрасером.

Ладно, признаю, я выпустил некоторые важные части моей истории. И похоже, самое время вернуться чуть-чуть назад.

Когда я наконец очнулся в больничной палате в Абердине, была суббота, после полудня. Открыв глаза, я обнаружил, что у моей кровати сидят двое — Тревор Пейдж и Линдси Ашворт. Они явились забрать меня домой.

На следующий день мы с Тревором отправились на поезде в Лондон. Линдси ехала на «приусе». По дороге Тревор сообщил мне новость: в четверг утром «Зубные щетки Геста» вынужденно самоликвидировались после того, как банк отказался продлить им кредитные линии. Объявление о закрытии фирмы распространили примерно в то время, когда я колесил по предместьям Данди, но со мной связаться не удалось. Все десять штатных единиц сократили, а проект по освоению новых регионов, который намеревались представить на Британской ярмарке стоматологической продукции, был, разумеется, свернут. Планы Линдси завершились ничем.

Дома, в Уотфорде, мне понадобилось несколько дней, чтобы оправиться после поездки. Почти всю неделю я провел в постели. Надо сказать, меня активно навещали. И не только Тревор и Линдси — сам Алан Гест заглянул меня проведать, что, на мой взгляд, было довольно трогательно. Казалось, он переживает из-за того, чем закончилась для меня рекламная кампания, словно несет за это личную ответственность. Я успокоил его, сказав, что его вины тут нет. Дважды приезжала Поппи, во второй раз вместе со своим дядей. Выходные выдались еще веселее — я стал счастливым свидетелем истинного чуда в образе Каролины и Люси, пожаловавших в гости. Ночевать они не остались, об этом и речи не было, и тем не менее: с тех пор как мы расстались, они впервые побывали в Уотфорде, и Каролина пообещала, что это не в последний раз.