Вика Варлей - Роман с вампиром

Попросив себе чаю, она судорожно выпила все залпом и повернулась к Ворону:

— Мы все посчитали. Я пойду?

Вадим, довольный тем, что они просидели с ее напарником несколько часов бок о бок, махнул в рукой и начал собираться, даже не взглянув на расчеты.

"Собирается уезжать! Ни сказав ничего! Это вот это "интересное на завтра", что он мне пообещал? Правильно, какая разница, в какое время меня иметь? Утром или вечером? Постарался, молодец!" Как сильно пульсирует кровь в висках! "Не могу оставаться здесь больше ни секунды". Виктория выползла из кабинета учредителя словно из пыточной камеры, и, набрав воздуха в грудь, отправилась к Мухину — сама не зная зачем.

Войдя в кабинет директора, с шумом грохнулась на стул и низко склонила голову. Взглянув на нее, Михаил Федотович, не говоря ни слова, достал из шкафа бутылку коньяка. Послышались булькающие звуки.

— Пятьдесят грамм. Лимона, к сожалению, нет, — произнес он и пододвинул бокал ближе. Вика мужским жестом отправила алкоголь в рот.

— Еще?

Она лишь кивнула. Ирина, наблюдавшая за мертвенно бледной, осунувшейся девушкой, получив знак от директора, вышла.

— Еще?

— Да.

Выпив третью порцию коньяка, она почувствовала, как напряжение начинает отпускать. К ней возвращался дар речи. Тиски, нещадно сжимавшие горло, ослабили свою бульдожью хватку. Слезы потекли горными ручьями. Она отвернулась и, всхлипнув, достала из кармана платок.

— Плачь, не стесняйся. Все бывает, — по-доброму сказал ей Мухин. Горе, накрывшее с головой, волнами стало выходить наружу, сопровождаясь горькими солеными слезами. Услышав, что в комнату постучали, в доли секунды Вика исчезла на балконе. Спряталась за угол. Еще не хватало, чтобы ее увидели в таком состоянии! Через некоторое время ее одиночество разбавила Ирина, появившаяся со стаканом воды и сигаретой.

— Хочешь покурить?

— Нет.

— А я закурю. На, выпей. Господи, ты всю косметику размазала! И глаза, как у кролика красные. — Ирина принялась вытирать платком ее лицо.

— Не трогай меня пока, еще не успокоилась.

— Ты чего так расстроилась? Он тебе что-нибудь обидное сказал?

Вика молча присела на корточки. Ирина продолжала:

— Так он всех ведь так — не тебя одну. Знаешь, как он сегодня Мухина выгнал? Ни за что, ни про что. Тот пришел — валерьянку попросил.

— Видела.

— Ну и чего ты тогда? Я сама у Ворона в кабинете больше часа находиться не могу — выползаю, как выжитый лимон.

— Мне от этого не легче. — Воспоминания о пережитом, о нанесенной обиде, жалость к себе — все вперемешку вызвало новый всхлип.

— Фу, ты, Господи! Что мне с тобой делать?

— Я успокоюсь — сама выйду. Когда все разойдутся.

— Как скажешь.

Оставшись одна, Колесникова наклонилась вниз, глядя на проезжающие внизу машины. Комок в горле, в низу живота начал понемногу рассасываться. Прошло еще полчаса. Ей уже самой надоело плакать, но слезы течь не переставали. Сколько можно?

— Еще ревет, — раздалось негромко за ее спиной. Она обернулась и увидела охрану Вадима. А этот хмырь что здесь делает?! Девушка быстро закрыла лицо платком и случайно взглянула на стену — прямо перед ней висит камера видеонаблюдения. Черт! Какой идиот ее сюда повесил? Понятно, с пульта позвонили, сказали, что какая- то ненормальная на крыше уже час воет. Господи, почему ей даже здесь покоя нет? Она присела на корточки, стараясь скрыться из поля видимости и закрыла лицо руками. Мужчина скрылся. Через минуту вместо него возник другой. Вадим.

— Ну, ты чего? — он мягко обнял ее и привлек к себе. Вика отстранилась. — Дай я на тебя посмотрю.

Она, опустив руки, жестко уперлась в него, с трудом разлепив опухшие веки, потом резко отвернулась.

— Ну, чем я тебя так обидел?

— Ничем!

— Я тебе что-то неприятное сказал?

— Нет! Все супер!

— Чего ты упрямишься? Скажи мне.

"Чтобы получить очередную порцию адреналина?" Раздавались невнятные всхлипывания.

Он присел рядом и уткнулся лбом ей в коленки:

— Ну, чего ты? Успокойся.

На балкон вышел Мухин и облокотился о косяк, попыхивая трубкой.

— Ну вот, вы уже вместе ревете? — пошутил он.

"Как бы мне хотелось увидеть его плачущим или раненым, — вдруг злая мысль пронеслась в голове со скоростью света, — сделать ему также больно, как и он мне!"

— Ну, ладно, мне ехать нужно, — заметил Вадим, взглянув на часы.

— Я с ней Ирину оставлю!

Колесникова выдохнула. Боль внутри из острой превратилась в тупую, но не исчезала. И слезы текли не переставая. Она немало удивилась — когда с ней такое было? Ни разу не было. Нужно выходить из этого состояния. И побыстрее.

— Ир, — позвала она, вытирая мокрые руки о платок.

Из-за двери выглянула ее сотрудница:

— Чего? Успокоилась?

— Налей мне, пожалуйста, чаю.

— Сейчас.

Ирина скрылась за дверью и вскоре вернулась с позвякивающей чашкой и таблетками в руках.

— Цитрамон. Чтобы голова не болела.

Сначала горечь лекарства, затем сладкий вкус чая. Стало легче.

— Спасибо. Я смогу незаметно сходить в туалет? Там кто-нибудь есть?

— Вряд ли получится. Тут Нина Константиновна, как всегда. Да и охранники кругом.

— Лена ушла?

— Да, я попросила ее выключить твой компьютер. Сказала, что ты задерживаешься у Вадима Сергеевича.

— У тебя машина внизу?

— Да.

— Зеркало есть?

— Да. Да я твою сумку уже сюда принесла.

Девушка пристально взглянула на себя, оценивая масштабы разрушений. Веки опухшие, щеки все в серых разводах от туши, нос красный, сопливый. На глаза продолжают наворачиваться слезы. Видок еще тот!

— Это истерика? — с долей сомнения в голосе уточнила она у Ирины, как у врача.

— Не знаю. Скорее всего. Ты как себя чувствуешь?

— Не скажу, что прекрасно.

— Поехали домой, пока тебя опять не развезло. Не надо было коньяка давать.

— Меня тогда бы разорвало, как гранату. Лучше так.

— Возможно, ты права. Собирайся, давай.

Они прошмыгнули сначала в лифт. Все время в дороге Ирина беспокойно поглядывала на бледную, обессиленную, но при этом жестко поглядывающую в окно на проезжающие мимо машины Вику.

— Ты в порядке? Может, тебе на завтра отгул взять?

— В порядке, спасибо.

Когда они подъехали к ее дому, Колесникова попрощалась и быстро скрылась в подъезде. Ее пошатывало. Обнаружив, что дома никого нет, включила воду и, раздевшись, погрузилась в разогретую ванную. Тепло, укутав ее, тихонько начало растапливать и тот комок, который, словно кол, торчал внутри. Она снова заплакала. Плакала, не переставая. Прошло десять минут, полчаса, час. А слезы все текли и текли, превратившись из мощных рек в маленькие слабые ручейки.

Вика не на шутку забеспокоилась, набрала мамин номер:

— Привет.

— Привет. Как дела? Что-нибудь случилось?